Говорили, что когда язычник становился катехуменом (т. е. подготовлявшимся к принятию христианства), он превращался в грешника (к тому же он был рожден в грехе), который будет вечно наказываться, даже если он покается и пройдет обряд крещения, после которого смывались все прежние грехи. Но его также наставляли, что несмотря на это после крещения, если он не будет очень строго придерживаться этических норм, которые были значительно жестче (особенно в вопросах секса), он будет проклят. В будущем у него существует только один шанс: он мог пройти эпитимию, публичную и уничижительную церемонию, включающую предварительное прочтение множества молитв и бичевание. Но эпитимию разрешалось проходить однажды и только однажды: если после этого он согрешит, церковь окажется неспособной даровать ему спасение.
Христианские нравственные нормы были достаточно суровыми. Человеку запрещалось не только прелюбодействовать (что признавали и считали в некотором отношении преступлением и язычники), но также заниматься блудом (к которому многие язычники были настроены более лояльно и даже считали легальным, поскольку другую сторону представляла зарегистрированная проститутка). Гомосексуальные отношения, о которых язычники были лучшего мнения, также осуждались. Более существенным оказывался тот факт, что мужчинам и женщинам запрещалось разводиться или во всяком случае повторно вступать в брак, если их вторая половина находилась в добром здравии, хотя в соответствии с языческой моралью и гражданским законом развод был допустим. Согласно некоторым христианским учителям, мужчина не мог содержать любовницу, даже если он был холостым, но такое мнение разделялось не всеми. Театр, гладиаторские бои, сражения диких животных и даже скачки, — все это было грехом. Бани расценивались как потворство своим желаниям, призванное стимулировать плотские аппетиты. Очень сурово толковалось убийство. Отдельные аскетические моралисты, такие как Василий, утверждали, что солдат в бою, лишивший жизни врага, является убийцей, но такие крайние взгляды разделялись достаточно редко. Кое-кто даже полагал, что магистрат, вынесший смертельный приговор, и официальное лицо, которое привело его в исполнение, были также убийцами. Амвросий оспаривал эту точку зрения, но папа римский Иннокентий объявил, что светское правосудие не идет от Бога. В добавление Иннокентий считал, что барристер, преследующий преступника в судебном порядке, был виновен в убийстве. Аналогичные точки зрения существовали и на использование в судебной практике пыток.
В подобных обстоятельствах заурядном человеку, которому заработанных денег хватало только на хлеб, конечно же, оказывалось очень трудно избежать греха. Иоанн Хризостом, однако, в цитате, приводимой ниже, развенчивает это положение: «Где сейчас те, кто говорит, что человеку, живущему в гуще города, невозможно сохранить целомудрие, и удаление и жизнь в горах являются единственно достойными, что мужчина, глава семьи, содержащий жену и присматривающий за детьми и рабами, не может быть целомудренным?»47 Но это тон, который не свойствен ему и христианским моралистам в целом. Большинство продвижений по службе рассматривались если не как проявление греха, то по крайней мере как чреватые соблазнами, а поэтому очень опасные. Раннее папское письмо сообщает: