Первая реакция Константина была обычной человеческой реакцией. Он написал длинное письмо одновременно Александру и Арию, протестуя против того, чтобы затрагивались такие тонкие материи, а если существует разница мнений, то спорящие должны, подобно языческим философам, оставить попытки убедить друг друга. Хозий, которому было поручено доставить письмо Александру, сказал Константину, что конфликт не может быть так легко улажен. Тогда Константин решил собрать всеобщий совет всех восточных епископов и разослал приглашения на будущий год в Анкиру в Галатии. Но тем временем Хозий, который принял сторону Александра, воспользовавшись возникшим со смертью Филогония, епископа Антиохийского, преимуществом, созвал совет представителей из Киликии, Сирии, Месопотамии и Палестины для того, чтобы выбрать его преемника. Совет избрал Евстафия, ярого противника Ария, осудил доктрины последнего и отлучил от церкви Евсевия Кесарийского и Нарцисса Не-ронианского. Все это случилось в преддверии большого совета императора. Это решение получило огласку как по всему Востоку, так и в Риме. Так как Запад не участвовал в принятии решения, Константин постановил созвать всеобщий (или вселенский), собор, изменив место его проведения. Сбор должен был состоялся в Никее, которая была более удобной для западных епископов и для него самого, потому что он намеревался занять на этом соборе место председателя.
20 мая 325 года Никейский собор начал свою работу. На нем присутствовали около 275 человек, из которых только четверо епископов и еще два диакона, представлявших папу, были с Запада. Константин открыл совет короткой речью на латыни не потому, что не знал греческого, но потому, что латынь была официальным языком империи. Константин хотел, чтобы решение было вынесено единогласно, и поэтому он призвал недавно отлученного Евсевия Кесарийского изложить свою трактовку веры. Евсевий, глубоко польщенный, зачитал традиционный кесарийский символ веры, во многом напоминавший апостольский символ веры. Никто не смог возразить, потому что это было безукоризненным изъявлением православной веры. Единственным его недостатком было то, что Арий также мог принять его. Споры продолжались. Наиболее яростных спорщиков с обеих сторон усмирял сам Константин. Предлагались различные поправки. Например, предлагалось прйзнать Бога-Сына за «божью власть» в надежде на то, что арианские епископы их не примут, но ариане с улыбкой соглашались, замечая, что согласно Писанию, кузнечики тоже были «божьей властью».
В конце концов вмешался Константин, и это вмешательство было подобно разрыву бомбы. Согласен ли будет Евсевий принять вставку «из одной субстанции с Отцом»? Евсевий был в ужасе. Фраза была еретической и осуждена великим Антиохийским собором в 268 году. Подразумевалось, что теперь слово «ЬотооизюБ» — будет означать тождественность отца и сына. Евсевий начал слабо возражать, что это слово не соответствует священному Писанию, но Константин ответил, что правду следует выражать при помощи новых слов. Под взглядом императора мужество Евсевия иссякло и он согласился. Все остальные епископы, самым просвещенным из которых фраза казалась не менее неприемлемой, в конце концов согласились, за исключением двоих: Секунда Птоле-мейского и Феона из Мармарики. Оба были из Ливии, родной провинции Ария. — Они так же были отлучены от церкви вместе с Арием и небольшой группой его сподвижников, как и Евсевий из Никомедии и Феогнид из Никеи, которые во время принятия символа веры стояли на том, что доктрины Ария были искажены. Вряд ли следует сомневаться в том, что действия Константина были продиктованы советами Хозия и Александра. Слово consubstantia, Lis — латинский эквивалент homoousis, долгое время считалось на Западе ортодоксальным. Дионисий, один из предшественников Александра, по настоянию папы Дионисия, принял его. С другой стороны, Арий публично объявил, что оно было абсолютно еретическим.
Собор предложил самые лояльные условия примирения милицианам и новатианам — ранней ригористской секте, основанной во время травли Валериана. Собор также предпринял попытку установить день празднования Пасхи, которая, как к своему горю обнаружил Константин, отмечалась в разных церквях в различные дни. Существовала маленькая секта квартодеЦиманов, установившая 14-е число месяца ниссана, день первого полнолуния после весеннего равноденствия, днем еврейской Пасхи. В некоторых церквях праздником признавалось следующее за ним воскресенье, в некоторых, если 14-е число ниссана попадало на воскресенье, Пасху отмечали 21-го числа. Наконец, возникли споры по поводу точного дня весеннего равноденствия: некоторые церкви из-за отсутствия единой даты отмечали праздник на месяц позже, чем другие Собор постановил, что за образец следует принять правило празднования в Риме и Александрии. Впрочем, это не было разрешением спорного вопроса, потому что две эти церкви придерживались различных систем вычисления дня равноденствия.