После ухода соседки Эйлин выглядела задумчивой. Она крутила кольцо на пальце и поглядывала на Антонио.
«Наверное, испугали ее слова о снующих кругом англичанах. Оставаясь в ее доме, я подвергаю опасности не только себя, — подумал Антонио с горечью, — хотел перезимовать, но, судя по всему, придется искать корабль, который выходит в море сейчас».
Антонио принес сверху книгу, ту первую с рисунками кораблей. Он показал Эйлин корабль, потом перевел палец на себя. Она произнесла:
— Не понимаю, — и для верности пожала плечами.
Антонио снова ткнул в корабль, показал на себя.
Потом взял Эйлин за руку, подвел к окну и указал на море. Антонио поворошил рукой в копне черных волос: как бы ей объяснить, что он хочет уехать? Антонио осенило! Он вернулся к книге и начал искать нужные слова. Как он раньше не сообразил! Даже если он произнес бы слова вслух, Эйлин его не поняла бы: она не знает испанского, а по-ирландски он правильно их произнести не сумел бы. Так можно слова показать!
В книге Антонио нашел слова «корабль», «дом» и «вернуться». Вдруг он увидел, что на глаза Эйлин навернулись слезы. Она вскрикнула:
— Антейн! О, Антейн, — и выбежала из комнаты во двор.
Антонио вышел вслед за девушкой. Она бежала по склону вниз к бурлящему морю. Антонио не имел права оставлять ее одну. Эйлин спасла его, он обязан на всякий случай пойти за ней.
Берег был узким, а море еще и умудрилось отобрать ту часть земли, которая буквально месяц назад принадлежала суше. Девушка сидела на сером, высоком камне, обхватив ноги. Волны обрушивались на берег, подбираясь к ней совсем близко и окатывая ее брызгами. Она не обращала внимания. Антонио встал чуть поодаль.
Шло время. Он замерз, стоя на ветру. Холодные брызги долетали и до него. Антонио подошел к девушке и тронул ее за плечо.
— Эйлин, — произнес он, с трудом поворачивая отвыкшим от речи языком.
На лету он поймал ее руку, взлетевшую, чтобы привычно прикрыть ему ладошкой рот. Обеими руками Антонио сжал тонкую руку Эйлин. В ее глазах по-прежнему стояли слезы. А может, они катились и по лицу: Антонио не был уверен, брызги это или слезы.
Они вернулись домой. На лужайке стояли собравшиеся к вечеру овцы.
«Животные точно знают путь домой. А я теперь не представляю, где находится мой», — Антонио посмотрел на Эйлин, трепавшую по голове любимую овцу. Его сердце сжалось. А главное, он осознал, там больше не живет образ Розалины. Его место заняла простая девушка, умевшая стричь овец, доить корову и варить вкусные похлебки. Девушка с изумрудными глазами, темными волосами, отливавшими медью, и самой удивительной улыбкой на свете.
Вскоре Эйлин успокоилась. Антонио больше не показывал ей, что хочет вернуться домой, и отложил в сторону фолиант с кораблями. Он не был убежден, что готов остаться в Ирландии на всю оставшуюся жизнь. Но решил, пока решение не принято, Эйлин не расстраивать.
В конце декабря Эйлин за ужином сказала испанцу, четко чеканя слова, так как быструю речь он все же понимал с большими сложностями:
— Завтра идем гулять в город. Рождество скоро. В городе красиво.
Антонио улыбнулся и кивнул. Самое дальнее он добирался до берега. Эйлин даже туда не позволяла ему ходить в одиночестве. У него существовало два запрета: говорить и уходить со двора одному. Однажды, он предложил пойти с овцами. Антонио теперь часто использовал книги для общения с Эйлин. Она поняла его желание, но отрицательно помотала головой:
— Нет. Они пасутся сами и возвращаются сами, — отчеканила девушка. А спорить с ней было бесполезно. Характер у Эйлин отличался твердостью. Он походил на море, бурлившее внизу утеса: Эйлин могла оставаться спокойной и выдержанной, а могла кипеть и обрушиваться на скалы. Впрочем, она никогда не повышала голоса. Ей этого не требовалось. Просто Антонио всегда вспоминал жесткую от работы по хозяйству ладошку, закрывавшую ему рот. И ведь заставила молчать!
«Внешность обманчива, — размышлял Антонио, — хрупкое, милое существо, хлопающее рыжими густыми ресницами, внутри оказывается крепче пушки. Ту еще может разорвать на части, Эйлин — никогда. Море, она похожа именно на море, мягкое и текучее внешне, твердое и непреклонное внутри».
Слезы больше на ее лице не появлялись. Зато уж те, пролитые на камне у моря, запомнились Антонио навсегда. Расстраивать Эйлин он больше не хотел. Розалина при нем ни разу не плакала. Но у нее всегда было скорбное, строгое выражение лица неприступной красавицы донны. А Эйлин часто улыбалась, поэтому слезы и грусть как-то совсем не вязались с ее образом…