Елизавете захотелось поговорить: тишина становилась невыносимой. Она позвонила в позолоченный колокольчик.
— Найдите графа Лейстера. Пусть он срочно явится ко мне, — она повертела перо в руках, — дело государственной важности.
Дадли явился через час, запыхавшийся от быстрой ходьбы, но, как всегда, улыбающийся и галантный. Он склонился к руке Елизаветы.
— Ваше Величество хотели меня видеть? — спросил он, выпрямившись.
— Наша ревностная католичка продолжает плести против меня интриги. — Елизавета бросила на стол пачку писем. — Вот, ты ведь видел, что там написано. Кроме борьбы за веру здесь внутри Англии идет борьба за трон. Мой трон! — Королева выпрямила и без того прямую спину еще сильнее. Мы предоставили Марии убежище в нашей стране. И что получили? Черную неблагодарность. Заговор, цель которого — убить законную королеву!
— Что вы намерены предпринять? — граф внимательно посмотрел на Елизавету. Он чувствовал ее нерешительность, но пока не мог понять, как действовать ему самому. Для этого следовало разобраться в истинных желаниях королевы.
— На эшафот. — Елизавета показала пальцем на лежавшую перед ней бумагу.
— И ты не в силах решиться, Бэт? — так обращаться к королеве мог себе позволить лишь он. — Почему?
Разве это не заслуженная кара для той, которая не захотела быть благодарной по отношению к тебе? Тем более, так постановил суд. Были рассмотрены доказательства, включая письма, что лежат перед тобой. Мария подписала себе приговор, откровенно излагая на бумаге вынашиваемые планы.
— Казнь Марии вызовет скандал. Всех остальных участников заговора давно казнили…
— Разве тебя когда-нибудь смущали скандалы? — Дадли улыбнулся. — Ничего страшного не произойдет. Тебя могут опять проклясть, не более. Остальные казнены, следует казнить и Марию. Ну, только если не так жестоко.
Елизавета прошлась по комнате, крепко сжав руки перед грудью. За последние месяцы она успела не раз вспомнить, как участники заговора умирали в ужасных мучениях по ее личному приказу. Говорить вслух о том, что ей была противна сама идея казни, лишения жизни человека, пусть и достойного именно такого конца, королеве не хотелось даже Роберту. Он же стоял, наблюдая за ней и терпеливо ожидая продолжения разговора.
— Пожалуй, я подпишу приговор. Но распоряжусь не казнить Марию до тех пор, пока я не дам отдельное указание. Мне не хотелось бы принимать скоропалительных решений.
— Ты можешь подписать позднее. Зачем подписывать заранее? — Дадли удивился. Разобраться в том, что творится в голове у его подруги детства, ему иногда удавалось с трудом.
А Елизавета явно повеселела. Она махнула рукой в сторону бумаги.
— Некоторые мои советники очень настаивают на подписании. Я подпишу. А эшафот подождет, — в ее голове неожиданно сам собой родился план. Он еще толком не оформился в нечто определенное, но уже заставлял действовать.
На бумаге появилась подпись. Зазвенел колокольчик.
— Передайте моему секретарю, — Елизавета запросто отдала приговор суда одной из фрейлин и отправила ее восвояси.
— Ну, теперь точно всем будет известно о твоем решении, — медленно произнес Дадли, пытаясь угадать, что замышляет королева.
— Я не делаю из своих указов секрета, — эти слона полностью противоречили осторожной политике Елизаветы. Она заключалась именно в том, чтобы все окутать завесой тайны, дабы запутать иностранных шпионов, просто кишащих при английском дворе, — приговор полежит у секретаря, — добавила королева, — подписанный.
«Странно, — подумал Роберт, покинув покои Елизаветы, — она не предупредила об отсрочке казни».
Замок Фотерингей летом выглядел прекрасно: река, огибающая старинное здание, зеленые луга, простирающиеся вокруг, и высокие, строгие башни самого замка, дополняющие живописную картину. Когда-то здесь родился Ричард Третий. Замок процветал, но с годами он постепенно приходил в запустение. Однажды, приехав в Фотерингей, Елизавета заметила:
— Красивое место, но навевает тоску.
С приездом Марии Стюарт в замке веселее не стало. Ее перевезли сюда сразу после раскрытия заговора — осенью. И с тех пор она ждала своей участи, проводя время в непрестанных молитвах. Зимой Фотерингей и вовсе выглядел удручающе. Сильные ветры обрушивались на стены замка, прорываясь в окна и двери, завывая страшными звуками в коридорах, поднимая в воздух с земли засохшую прошлогоднюю листву. Дожди лились с неба, словно там скопилось неслыханное количество воды, которую срочно надо было излить на землю. Марии казалось, ее уже начали оплакивать ангелы, и надежда остаться в живых таяла с каждым днем.