В битву! Дарую вам уз разрешение!
Где созидание — там разрушение.
Смерть лишь дает осознать воскрешение:
Зиждется мир их борьбой.
В каждом мгновении — исчезновение;
В каждом мгновении — возникновение…
Именем Истины, благословение
Силам, восставшим на бой!
Рушься во прах, мироздание прежнее!
Дали вселенной, раскройтесь безбрежнее!
Гасни, Иштар! Раздавайся мятежнее,
Всесокрушающий шум!
Близится!.. Яростней вихрей дыхание,
Страшно озлобленных вод колыхание,
Жжет исступленней огня полыхание,
Душит сыпучий самум…
Стой, торжество, из хаоса истечное!
Я возбуждаю течение встречное:
Именем Благости, Слово Предвечное,
Дай единение — двум!..
Кончено! Солнце Бессмертья в преддверии!
Явлена тайна стихийной мистерии:
Творческим Духом я косной материи
Повелеваю… АУМ!..
III. ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ
D’un mon en l’agonia mortal son los gemechs.
Jacinto Verdaguer
Земля и небо шатнулись. От гула
Метнулся воздух. Как лист, сотряслось
Всё зданье мира, и буря нагнула
На миг вселенной недвижную ось.
А грохот грома, в слепом ликованьи,
Такой рассыпал гремящий раскат,
Что сразу в самом своем основаньи
Ударом был потрясен Зиггурат…
И тьма над миром, охваченным страхом,
Огонь извергла, и молния взмахом
Разящим пала: как жгучая плеть,
Она прошла, небеса разрезая
Рубцом кровавым; невольно глаза я
Сомкнул, не в силах блистанья стерпеть.
И вот, раскрылись небесные сферы:
Под жгучий ливнем удушливой серы,
Как в смертной дрожи, забилась земля;
Зияли бездны, вскрывались пещеры,
Тряслись равнины, леса шевеля;
Качались горы, как в хмеле титаны;
В ответ струям огневого дождя
Утробный пламень кидали вулканы,
И град камней неисчетные раны
Лицу земли наносил, не щадя…
Ревели ветры, и море гудело,
Встречая грудью их буйный налет;
Пучина вздулась под пеною белой;
Разбить границ утеснительный гнет
Старались волны: казалось, вот хлынут,
Надежных молов оплот опрокинут,
Захватят берег и с ревом зальют
Людей бессильных неверный приют…
Я был безмолвным свидетелем чуда:
Заря улыбки в тот день не зажгла,
И Жизни Луч не коснулся сосуда, —
Кругом царила гнетущая мгла.
В свой час урочный, уже наготове
В дверях восхода, от царственных врат
Вернулось Солнце при дерзостном слове,
И Светлый в Диске ушел на закат,
Оставив мир свой в бессветном покрове.
Когда же пламень внезапно с небес
Сошел на Ложе, не тронув завес,
И сплавил кубок на Жизненном Знаке,
А кровь, как феникс, сквозь жгучий огонь
Взошла до неба, блистая во мраке, —
Тогда в тоске, раздирая фелонь,
В нагую грудь колотя в сокрушеньи,
Я пал пред Ложем поруганным ниц…
Предстал пред взором прозревших зениц
Мой грех великий: в слепом искушеньи
Я вызвал ярость стихий из границ.
«Великий! Правдой безумье карая,
Десницей властной гордыню казня,
Воззри на участь праотчего края!
Пусть гнев Твой правый падет на меня!
На мне одном Ты исчерпай отмщенье,
Но род Атласа помилуй, и скуй
Свирепость ветров, земли возмущенье
И лютость водных и огненных струй!..»
Вотще молитва. Мой дух неспокойный
Не властен был над сомненьями дум.
Напрасно снова я, маг недостойный,
Трикратно пел Триединый АУМ:
Могучий в зове моем накануне,
Глагол сегодня, средь павших святынь,
Звучал бессильно, затерянный втуне,
Как тщетный голос в молчаньи пустынь.
Лишь грохот дикий и жалкие крики
Ответом были насмешливым мне,
И в жутком мраке весь Остров великий
Уже тонул в негасимом огне.
На горных высях, зардевших от жара,
Клубились тучи шипящего пара;
Из красных жерл огнедышащих глав
Катились лавы клокочущей реки;
Везде на склонах, костром запылав,
Леса трещали. В дыму дровосеки,
Везде встречаясь с грозящим огнем,
Смешались вместе с бегущим зверьем,
И стон их хриплый подобен был вою;
Им вслед, с утеса змеясь на утес,
Со скал срываясь стеной огневою,
Поток струился всё шире и нес
В долины смерть огнедышащей казни.
Трава дымилась, горели хлеба,
Дома валились… Бесплодна борьба…
Мужи и жены бежали в боязни,
И гибли вместе бедняк и богач…
О, этот детский пронзительный плач!
О, скорбь и мука сердец материнских!
Не внемлет пламень, бездушный палач:
За ним, среди пепелищ исполинских,
Взамен селений, садов и дубрав
Угрюмо стлался безжизненный сплав…
Какая мука! Не знаю, часы ль я,
Минуты ль там, при разгуле насилья,
Провел, как зритель несчетных потерь,
И ждал, терзаем сознаньем бессилья,
Прихода Смерти, желанной теперь.