3. «Пусть, былей давних пережиток…»
Пусть, былей давних пережиток,
В наш век душа моя ветха,
Как лик скалы в сединах мха,
Но в ней предвечных сил избыток,
В ней мудрый ум, в ней ясный смех,
И, как вино, ее напиток
Я вновь вливаю в старый мех.
4. «Я — чащ непрошеный насельник…»
Я — чащ непрошеный насельник.
Стучит топор, стволы дрожат;
Спасая в страхе медвежат,
Ревет медведь, лесов отшельник,
И воет волк, тоской дыша,
Когда пылает с треском ельник
В моем костре у шалаша.
5. «Прапращур жив в дыханьи частом…»
Прапращур жив в дыханьи частом
И в чутком слухе дикаря,
Когда осветит мне заря
Запечатленный снежным настом
Тяжелый шаг ночных гостей,
Иль след на дубе коренастом
С прыжка вонзившихся когтей.
6. «Но, как дитя, люблю я клейкий…»
Но, как дитя, люблю я клейкий
Весенний лист, напев ручья
И труд упорный муравья,
Лукавый блеск проворной змейки
И гуд у черного дупла,
Куда в вощаные ячейки
Свой дикий мед несет пчела.
7. «И изощренно-острым взглядом…»
И изощренно-острым взглядом,
Мечтой, отточенной в стилет,
И сердцем, свергшим узы лет,
Сквозь тлен, разлитый тонким ядом,
Я жизнь слежу и пью потир
Любви, изысканным обрядом
Плодотворящей дольний мир.
8. «Забыт тот мир презренно-жалкий…»
Забыт тот мир презренно-жалкий,
Где счастье — миф, любовь — мираж,
Где в смене купли и продаж
Скопцы и мнимые весталки
Позорят страсть, и где толпа
Страшна гримасой той оскалки,
Какой смеются черепа.
9. «Лишь ты, владевшая когда-то…»
Лишь ты, владевшая когда-то,
Моей мечтой, чужая здесь,
Ты гордо властвуешь поднесь
Душой, не свыкшейся с утратой:
Мне не забыть, как отдала
Ты чистоту позорной платой
За ложный блеск в чертогах зла.
10. «Очнись! И жизненного дива…»
Очнись! И жизненного дива
Со мной участницею стань;
Сорви одежды рабской ткань,
Как непостыдная Годива:
Нам зори будут ткать виссон,
И будет страсть — как жизнь правдива,
И будет жизнь — как яркий сон.
Октябрь — Ноябрь, 1930 года
«В любви своей ты отдала…»
В любви своей ты отдала
Мне сердца юную горячность,
Очей безгрешную прозрачность,
И грезы чистого чела,
И мир восторгов сокровенных,
Как в чаше хрупкого стекла
Дар ароматов драгоценных.
«Обманчив призрачный застой…»
Обманчив призрачный застой
Игры вина в тюрьме зеленой
Бутылки, крепко засмоленой
И в лед затертой… Но, постой
Ударит пробка, брызнет пена, —
И звезды влаги золотой
В бокалы вырвутся из плена.
«В мольбе склонясь у милых ног…»
В мольбе склонясь у милых ног,
Я с облегченным сердцем сброшу
Всю опостылевшую ношу
Страстей, сомнений и тревог;
И, слыша тихий зов участья,
Войду в любовь твою, — в чертог
Грехом нетронутого счастья.
«Темны лампады у киота…»