О, нет, не пощажу. Вам буду мстить всегда я,
Чтоб, лживые цветы, страдали вы, как я:
По вашим лепесткам о счастьи мне гадая,
Беспечно солгала мне милая моя.
На мотив индусской поэзии
Скупо в сердце мне блеск свой усталый
Клонит солнце… вчерашнего дня.
И мой пыл — пустоцвет одичалый
Прежних роз, обольщавших меня.
Вновь любить, чтоб, не зная забвенья,
Лишь страдать, — я уже не могу:
Я теперь полюблю для мгновенья,
Опалю… обожгусь… и бегу.
Ты, последний, мне страстностью встречной
Отвечавший, как эхо средь скал, —
Ты мне крикнул: «Не будь бессердечной!»
Ах, возлюбленный! Если б ты знал…
«Устав гореть во мраке этом…»
Устав гореть во мраке этом,
Душа одной мечтой полна:
Угаснув, слиться с Вечным Светом,
Чьим блеском некогда она
В земную жизнь излучена.
«Расстались мы, — не я в том виноват…»
Расстались мы, — не я в том виноват.
И до сих пор, осенних дней утеха,
В душе звенит серебряный раскат
Столь памятного ласкового смеха.
Ты мне чужда, — не я в том виноват.
Чрез сумрак лет, погубленных бесплодно,
Всё тот же взор, — надежда средь утрат, —
Мерцает мне звездою путеводной.
Забыла ты… Но я ль в том виноват?
Ведь счастьем нищ, среди моих скитаний,
Как новый Крез, я сказочно богат
Сокровищем живых воспоминаний.
«Чем дальше счет веду годам…»
Чем дальше счет веду годам,
Тем примиренней дух в невзгоде, —
Я миру злобой не воздам…
Душа — как солнце на заходе:
Благословение природе
И мир жестоким городам.
Октавы
I. «Сказал Халиф, арабов вождь железный…»
Сказал Халиф, арабов вождь железный:
«Что в этих свитках, даре многих стран.
Не всё ль поведал золотообрезный
Самим Пророком данный нам Коран.
Коль то же в них — писанья бесполезны,
Когда ж иное — вредны, как обман».
И предал гневу огненной стихии
Книгохранилище Александрии.
II. «Но письменам стремится человек…»
Но письменам стремится человек
Бессмертье дать назло судьбам превратным;
И на пожар, как эхо, новый век
Откликнулся станком книгопечатным,
Чтоб рукопись в пыли библиотек
Не разрушалась тленом святотатным,
Чтоб вновь пришлец в огонь ее не вверг.
Так отомстил Омару — Гутенберг.
III. «И он мечтал в тиши над синим Рейном…»
И он мечтал в тиши над синим Рейном,
Что доступ всем он в тот откроет мир,
Где мысль свою в молчании келейном
Мудрец чеканит, словно ювелир,
Где Красотой в напеве чародейном,
Ликуя, бредят струны вещих лир
И где в пылу пророческих наитий
Творцы наук провидят путь открытий.
IV. «Прошли века. Истории укор…»
Прошли века. Истории укор
Клеймом горит на памяти Омара,
И Майнцкий бюргер дорог до сих пор
Мечтателям всего земного шара.
До спора ль тут… И всё ж, при виде гор
Ненужных книг в подвале антиквара,
Я, злясь, ворчу, что святость книги — миф
И ближе всех был к Истине — Халиф.
«Стихла буря. Мягко лижет…»
Стихла буря. Мягко лижет
Вал примолкший берег плоский
И чуть-чуть шуршит прибой.
Страсть ушла, но память нижет,
Словно бисер, отголоски
Миновавших встреч с тобой.