«Мечту души на праздник горний…»
Мечту души на праздник горний
Манят забытые пути,
Но косной плоти цепки корни,
И от земли нам не уйти.
О, свет запретный Славы в Вышних.
Он только будит здесь, во мгле,
Больной огонь желаний лишних,
Неутолимых на земле.
Суд. На мотив Индусской Поэзии. Неизвестного поэта
В чем винили его — никогда не пойму:
Правда часто от женщины скрыта…
Но была его юность защитой ему —
Золотая, святая защита.
Эта юность, со знойной истомой очей,
С нежной, солнцем пронизанной кожей, —
Его силой была, говоря без речей,
Что дары бытия тем щедрей и ценней,
Чем безумное сердце — моложе:
Юность дышит полней, юность мыслит вольней,
Горячей любит юность… И кто же
Не простит ей падений хоть тысячи дней
И греха целой тысячи страстных ночей
На усыпанном розами ложе.
Зал судилища был неприветно-угрюм,
Судьи-старцы — спокойны и строги:
В них сердца без страстей, искусился их ум
Мудрым опытом долгой дороги.
И, как в светлом недвижном затоне вода,
Ясен дух их на жизненном склоне…
А за ним ворвалась своевольно сюда
Радость жизни за счастьем в погоне.
Он принес за собой волхвованье весны
И загадочных джунглей дыханье,
Снежно-чистых жасминов душистые сны
И реки голубой колыханье;
Пряный запах земли с нововзрьггых борозд,
И росу с огородной полоски,
И лобзанья, и бред под охраною звезд,
И неназванных ласк отголоски.
Он победно встревожил нахмуренный зал
Гордым зовом в манящие дали:
Он на поиски счастья и битв призывал…
И его старики оправдали…
Светило мертвых
Убелила дорогу пороша.
С хрустом давит снежинки каблук,
И, встревоженно ветви ероша,
Ловит роща прерывистый звук.
Жутко светится бездна ночная;
И, тоскливо будя тишину,
Глухо воет собака цепная
На скользящую в небе луну.
А луна за туманностью зыбкой,
В многоцветном лучистом венце,
Чуть плывет с нехорошей улыбкой
На широком и плоском лице.
Ее мертвенный блеск беспокоен
И неверен на новом снегу…
Я сегодня враждебно настроен
И мириться с луной не могу.
В тусклом диске, всемирно воспетом,
Могут только больные умы
Обольщаться безжизненным светом,
Ловко взятым у солнца взаймы.
Этот призрак с усмешкой дурною —
Светоч мертвых, встающих с кладбищ,
Чтоб о солнце мечтать под луною
На порогах их душных жилищ.
Ощетинившись, воет собака…
Поджимает испуганно хвост…
Там, вдали, на краю буерака
Бледно блещет крестами погост.
И луна, ухмыляясь с бесстыдством,
Над могилами медлит слегка…
Проходя, на нее с любопытством,
Словно дети, глядят облака.
В зеркале
Укрыв пытливый взор за сенью длинно стрелой
Ресниц приспущенных, глядишься ты в трюмо…
Тебе неведом стыд, порочности клеймо, —
Как всё Прекрасное, безгрешно это тело.
Оно при блеске свеч в стекле сияет смело,
Как кисти гения нетленное письмо;
Ликует, кажется, и зеркало само,
Что отразить тебя оно в себе умело.
А я не нахожу, взволнован и смущен,
Ни слов восторженных, ни ласковых имен,
Так в раздвоении виденье иллюзорно:
Не снившийся ль Творцу во глубине времен
Прообраз Красоты, единой, неповторной,
Здесь, в грезе наяву, двукратно повторен.
Полет
За полями под полной луною,
Там, где дымкой покрыты холмы,
Раскрывается ночь предо мною
Беспросветною пропастью тьмы.