А в мертвом свете у лампы настольной
Всё так же ждет недомолвка страниц,
И мысль над нею томится невольно,
Будя немое молчанье гробниц…
Узнать! Издревле забытую повесть
Узнать я вправе! Бессмертная совесть
Укор твердит мне. Какой же виной
Я встарь навлек приговор Немезиды,
Чтоб мог с тех пор тяготеть надо мной
Безвестно-страшный конец Атлантиды?!.
Я грежу… В книге, как в тайном письме,
Сквозь строки букв, словно яркие маки,
Огнем горят начертанья и знаки.
И бред ли вызвал виденья в уме,
Иль я читаю прошедшее в книге,
Но древний мир мне открылся во тьме,
Из бездн исторгнут в насильственном сдвиге.
Всё то, что знало и смерть, и распад,
Встает из гроба под властью наитья,
И вновь столетий потухших события
Руслом пройденным струятся назад:
Идут, как волны, и против теченья
Текут к истокам зоны земли,
Мечты вселенной опять расцвели,
Полны былой красоты и значенья.
И, словно глядя в волшебный хрусталь,
Я вижу мира прожитую даль.
Исчезли чудом пространство и время;
Мне виден путь человечества — весь:
От благ житейских, достигнутых здесь,
До зорь, согревших начальное семя
Всемирной жизни. И пестрая смесь
Картин цветет пред расширенным взором
Единым, тканым в эфире узором.
Бушуют ветры, огонь и вода.
Но люди стойки; и жизни побеги
Победу воли, ума и труда
Несут от мрака ночного и льда
К вершинам славы, познанья и неги:
В пустынях прежних шумят города,
По горным кручам кочуют стада,
В морях враждебных бесстрашно набеги
К безвестным странам свершают суда,
И ход тяжелый скрипучей телеги
Упорно в чащи врезает свой след;
Горит религий восторженный бред,
Дрожат на лирах созвучья элегий,
И сонмы старцев в затишьи бесед
Чеканят мудрость для Библий и Вед.
Но жутко слиты химеры утопий,
Искусств и знанья изысканный культ
С огнем пожаров, с угрозою копий
И грузным лётом камней с катапульт.
Идут фаланги; грохочут квадриги.
Дают отпор легионам — орды.
Защита чести под знамя вражды
Зовет вассалов; во имя религий
На брань скликают и Крест, и Луна;
И в жажде славы Цари и Стратиги
На бой ведут за собой племена.
Народ встает на народ… И война
Заветы правды попрала и стерла.
Весь мир охвачен похмельем борьбы.
Звучат напевы походной трубы,
Дымятся пушек нагревшихся жерла,
Земля и воздух дрожат от пальбы,
Сшибаясь, кони встают на дыбы,
И, словно вопль из единого горла,
Несутся стоны, проклятья, мольбы.
Бессильны в храмах орган и молитвы,
И гибнет труд человеческих дел,
Когда на грудах растерзанных тел
Решают кровью безумные битвы
Царей и царств мимолетный удел.
В кипении буйном, в смятеньи великом
Всплывают явью виденья веков,
Неся с собою, в сплетении диком,
Торговли гомон с воинственным кликом,
С призывом отрасти — молитвенный зов.
Всё ближе, ярче, яснее виденья,
Всё громче, громче нахлынувший гул,
И нет меж мной и былым средостенья:
Уже в лицо мне порывом дохнул
Далекий ветер чужих поднебесий,
И в душу влил, в одуряющей смеси,
С других земель и с иных берегов —
Дымок согретый людских очагов,
И теплый пар первоподнятой нови,
И нард курений, повивших алтарь,
И чад пожаров, и пороха гарь,
И душный запах дымящейся крови.
Он мой, он мой, этот явственный вздох!
Преграды пали, и сроки созрели:
Живой вне жизни, как древний Енох,
Вхожу я в призрак минувших эпох.
Мой зов услышан! Теперь неужели
Мне правды жданной не скажут века?
Где ж ключ к Познанью? Пора! Я у цели
И тайны темной разгадка близка.