Олесь Бенюх
ГИБЕЛЬ «ЭСТОНИИ»
Роман
Чтобы добыть дневную дозу героина, шестнадцатилетний московский бомж убил троих человек. Остро заточил найденный на помойке кухонный нож, выбрал на Мясницкой внушительный жилой дом, поднялся в лифте на четвертый этаж и позвонил в одну из квартир. Почему именно в эту? Дверь ему приглянулась — один звонок, обивка светленькая. Открыла старушка, пухленькая, седенькая, приветливая.
— Вам… — начала было она, но парень мгновенно всадил ей нож в живот. На предсмертный всхлип бабушки из детской выглянула восьмилетняя девочка. Пришелец в два прыжка оказался возле неё и со всей силы полоснул острым лезвием по горлу. Труднее всего ему оказалось справиться с женщиной лет сорока, которую он обнаружил в кухне. Увидев окровавленный нож и дикие нечеловеческие глаза парня, она закричала. Но входная дверь захлопнулась и её никто не услышал. Она оказала сопротивление, дралась, царапалась и он нанес ей двадцать шесть ударов ножом. Обшарив всю квартиру, он нашел двести тридцать рублей, сбросил окровавленную рубашку и, надев чью-то курточку, ушел. Приобретя вожделенный наркотик, он забился в свой угол в подвале обреченной на снос многоэтажки и впал в полузабытье. В отличие от соседей по подвалу, он почти всегда получал одно видение. Ему лет пять-шесть. Летний солнечный день. Он с мамой и папой на даче. Лужайка зеленым-зелена, они втроем играют в бадминтон. Так весело, так радостно! Щебечут птицы, верещат кузнечики, подмигивают цветы. Закончив игру, ставят мангал, на углях жарят шашлык. Вкуснота — объедение!
Вдруг откуда-то потянул ветерок. Он все резче, злее. На небе появились тучи, темнеет все сильнее и сильнее, и вот они уже затянули солнце. Ливень. Гром. Молнии. И он совсем один посреди бушующей, словно сорвавшейся с цепи стихии.
— Мама! Папа! — кричит он и не слышит свой собственный голос. Трещат и валятся деревья, бурные, беспощадные потоки ледяной воды несут его в непроглядную темь, он чувствует, что тонет, идет ко дну.
— Мама… Папа…
Очнувшись, он долго, тупо смотрит на отопительные трубы, на грязные стены, на серое пятно выходной двери. Все тело словно деревянное, чужое, голова налита чугуном. Не хочется ни есть, ни пить, ничегошеньки. Но постепенно в груди начинает тлеть огонек, он разгорается, вот он уже полыхает пламенем — всесжигающим, беспощадным, неистовым. И погасить его можно только новой дозой, новой дозой, нооовоой дооозой!
Парень через великую силу спускает ноги с топчана на пол, нащупывает нож и начинает движение к выходу. Он должен погасить горящее в нем пламя, ибо с ним нет ему жизни, как нет ему жизни и без него.
— Люди! Разве вы не видите, как я страдаю? Что по сравнению с этим все круги ада! Уж лучше убейте меня — и сразу, сейчас, мгновенно. Я не в силах, не могу сдержать себя, я же факел, облитый смолой. Мозг горит, легкие горят, сердце горит.
По-ща-дите!
I. Пути Господни неисповедимы
«Добыл золотое руно. Ээт посрамлен.
Прочитав эту записку, подсунутую под дверь его номера, Иван Росс спешно оделся и быстро пошел по пустынному гостиничному коридору к лифту. Вместо «Ясон» должно было стоять «Эхнатон». «Что это — провал? Или небрежность? — думал он. — Ведь такая подпись — логичная! — получалась по шифру Х-734. Для истинной нужно было применить шифр Н-07-23».
Пушистый ковер скрадывал звук шагов, на нем бесконечное множество раз повторялось изображение дурашливой головы играющего тигренка. «Забавный котенок. Ласковый, — подумал Росс. — Ласковый… И коварный». Он почувствовал сзади себя чье-то дыхание и резко обернулся. За ним быстро шел китайченок-посыльный. Красная униформа, отделанная золотыми галунами и шнурками, четырехугольная высокая фуражка с фирменной кокардой «Оберой», в руках — серебряный подносик. Остановившись на почтительном расстоянии, он заулыбался, на ломаном английском поприветствовал: «Сэр, добрый вечер, сэр!»
— Это ты принес, бой? — приветливо спросил Росс, показывая записку.
— Моя, моя приносил, — обрадованно закивал посыльный.
— Почему не постучал?
— Моя будить не хотел, сэр.
— Кто прислал? — Росс достал пять сингапурских долларов, протянул их мальчику.
— Один леди, очень красивый, — бой беспрестанно кланялся. — Леди говорил — сэр ждет, спасиба будет. Только будит не можно.
— И где она сейчас?
— Леди сразу-сразу уехал. Ба-а-лшой авто, — китайченок широко раздвинул руки, показывая какой большой автомобиль увез леди. «Значит, леди, — думал Росс, спускаясь в ресторан в бесшумно скользящем лифте. Значит, провал. Записку должен был передать Чжуан. Значит, провал. Хотя, может… Нет, не может быть двух нестыковок. Подпись не та и связник не тот. Что ж, покой нам только снится».