— Сальме! Нет, я не верю — Сальме, душечка, ты где — в Москве?
— На пару часов — да.
— Как я хочу тебя видеть. Надеюсь, ты не забыла адрес?
— Ноночка, лучше если бы ты смогла подъехать ко мне. Я жду очень важный звонок.
— Лечу. Давай твои координаты. Какая ты умница, что объявилась после стольких лет молчания.
И через полчаса они сидели в номере Сальме. Нацеловавшись и наобнимавшись, пили чай, даже сделали по глотку красненького — «со свиданьицем, tere kallis sоbranna!» «Tere tulemast mu armas!»[2]
— Ты, верно, бизнесом занимаешься немалым. И преуспела, — Нона ещё раз обвела взглядом просторные апартаменты. — В таком отеле и такой номер! Здесь либо короли, либо бандиты останавливаются.
— Я не королева и не Аль Капоне в юбке, — засмеялась Сальме. — Ныне, в эпоху младокапитализма, спонсоров развелась тьма тьмущая. Проходу не дают.
Нона покачала головой, произнесла с сомнением в голосе:
— Значит, новые эстонцы добрее новых русских. Наши все под себя гребут. И чем богаче становятся, тем необоримее обуревает их безграничная жадность.
«Как же, добренькие как Гимлер,» — Сальме махнула рукой: — Все хороши. Нашу безгранично суверенную республику то и дело сотрясают скандалы, один безобразнее другого. Министры, — да что там министры! — чиновники всех рангов, словно наперегонки, мчатся за взятками, перепрыгивая через закон, как лучшие мастера барьерного бега.
— Тем более, что прокуроры и следователи, сами завзятые взяточники, эти барьеры услужливо и вовремя убирают. За мзду, конечно же, и немалую. А громкие заказные убийства!
— Ну её к бесу, эту политику со всем её дерьмом, блевотиной, миазмами! — Сальме презрительно поморщилась. — Расскажи про маму, про свои сердечные дела.
— Ты думаешь, мама изменилась? Говорить о ней и не касаться политики все равно, что говорить о лодке и избегать упоминания о воде.
— Это верно, — согласно кивнула Сальме.
— Раньше она громила в пух и прах Советские порядки. Решительно все было плохо!
— Она была недалека от истины.
— Допустим. Хотя теперь я уже так не думаю. Но самое любопытное — и она уже так не думает. Говорит, что если бы знала, что сотворят со страной демократы, ни за какие коврижки не приняла бы участие в раскачивании лодки до восемьдесят пятого. Кстати, многие видные диссиденты — Максимов, Зиновьев, другие — на той же позиции.
— Что же, она совсем ушла из политики?
— Мама считает, что занимается самой высокой, самой действенной политикой. Она принялась за мобилизацию государственных и общественных сил и ресурсов на борьбу с наркотиками.
— С чем?! — Сальме вспыхнула, поднялась из кресла.
— Ты что? — удивилась Нона. — Надеюсь, ты не сидишь на игле?
— Нннет, — протянула Сальме. — Просто мне кажется, это неожиданный поворот.
— Нисколько, — жестко возразила Нона. — Считают, что СПИД — чума ХХ века. Но ведь он является следствием. А причина, настоящая чума наркотики. Как я ненавижу всех, кто жиреет на всех этих ЛСД, анашах, героинах, кокаинах, экстази, — она сжала пальцы в кулаки, лицо — ласковое, нежное — посуровело, помрачнело. — Моя бы воля, производителей и торговцев, наркобаронов и мафиози без сожаления отправляла бы на эшафот, на виселицу, на гильотину!
«Черт меня дернул завести такой разговор, — тоскливо подумала Сальме, разливая вино по фужерам и выпивая свой залпом. — Хотя откуда мне было знать… Нона — известная журналистка. То-то заварилась бы катавасия, расскажи я ей хоть самую малость про мои жизненные пути-дорожки».
— Ну а сердечные-то дела как? — чтобы сменить тему повторила она свой вопрос.
— Нынешние мужики — разве это мужчины? — Нона заговорила лихо, напористо, будто выступала на телешоу. — Ах, о чем ты говоришь! Учтивость, благородство, трепетное поклонение даме сердца и в самый-то золотой век рыцарства были присущи ничтожному меньшинству. А в наше время рыцарь в лучшем случае — белая ворона, над которой с откровенной издевкой смеются, которую тюкают и клюют циники и хамы.
— А в худшем? — всерьез заинтересованно спросила Сальме.
— А в худшем — музейный экспонат, герой романов Вальтера Скотта или Генрика Сенкевича. Одним словом, прошедшее время, история.
— Я думала точно так же, до того, как… — Сальме чуть не сказала: «Встретила Ивана Росса», но вовремя спохватилась и остановилась.
— Думала?! — Нона недоуменно вскинула брови. — До того, как… что?
Сальме одной рукой медленно вращала на столе пустой фужер, таинственно улыбалась, молчала…