— Это ничего, что покупатели разбежались, — успокаивал он расстроенных негоциантов. — Завтра с утра будет штиль и до Стокгольма вы сумеете распродать весь свой замечательный товар.
Ближе всех к гостеприимному Луиджи сидела кукольная блондинка, Вайке Ягомяэ из ювелирного салона, и Як сразу понял, что этот богатый пожилой господин из люкса положил на неё глаз. Як вздохнул (он и сам был не прочь приволокнуться за пухленькой красоткой, да разве против тугого кошелька попрешь!) и вручил телеграмму обладателю роскошных усов и бакенбардов. Быстро пробежав её глазами, он небрежно сунул бланк в карман брюк. Як ждал, что он расстроится, как никак банк отказывает в кредите на приобретение дома. Но, похоже, у этого Торини не один дом и кредиты его не очень волнуют.
— За удачу в делах и любви всех прелестных дам, путешествующих на божественной «Эстонии», — радостно оживился он после пятисекундной напряженной паузы, вызванной чтением телеграммы. — И вы, вы тоже пожелайте им того же, молодой человек, — и Як получил свой стакан.
Торини наклонился к Вайке, чей день рождения отмечался, сказал что-то сквозь улыбку и удалился. Почти сразу же за ним вышел и Як, но обладателя усов и бакенбардов и след простыл.
Последним телеграмму получил Карл Кулласепп — Моцарт. Он располагался один в небольшой двухместной каюте второго класса. Около одиннадцати вечера он ушел в Адмиральский паб и оставил в дверях соответствующую записку. «Как будто знал, что его будут разыскивать», — подумал Як, прочитав её. Когда он добрался до указанного в записке бара, там — в отличие от всех других ресторанов — было людно. Рекой лилось пиво, многие выпивали и более крепкие напитки. Огромного роста детина, похоже, один из членов делегации из Выру, встав на стул и размахивая литровой пивной кружкой, дирижировал нестройным, но веселым смешанным шведско-финско-эстонским хором:
Чтобы удержаться на ногах, детина наклонялся то вперед, то назад, то вдруг выделывал такие коленца, что захмелевшие хористы хохотали до колик.
— Господин Кулласепп! — пытаясь быть услышанным, что есть мочи выкрикнул Як.
— В чем дело? — также громко ответил неприметный мужичок, оторвавшись от кружки и сверля телеграфиста неприязненным взглядом.
— Вам срочная депеша, сэр! — балансируя между столиками, Як чуть не упал, но мужичок неожиданно сильными руками удержал его.
— Вот это хватка! — воскликнул он, морщась от боли в плечах, за которые взял его маэстро. — Вам не Карлом Кулласеппом, вам впору Йоханнесом Коткасом зваться.
— Весом не вышел, — ответил мужичок, читая телеграмму.
— Ну вот, — пробормотал он разочарованно, — опять сестра родила девочку.
— Чудак! — загремел детина. — Девочки — это же к миру, радоваться должен. За здравие новорожденной!
Все были рады очередному поводу для тоста. Один лишь новоявленный «дядя» был явно раздосадован.
— Мы мальчика ждали, — хмуро повторял он, пробираясь к выходу.
В нескольких столиках от Моцарта сидели Сальме и Росс. Перед ужином они забежали на часик в сауну и теперь отдыхали, потягивая бочковой «Хайникен». В эту ночь Иван решил не выпускать Моцарта из вида. Никаких конкретных подозрений у него не было. «Не интуиция, а наваждение какое-то», — злясь на самого себя, раздраженно подумал он, сказал Сальме, что отлучится туда, «куда царь пешком ходил», и направился за Моцартом. «Срочная депеша, — повторил он мысленно слова телеграфиста. — Пришла на паром ночью. Более чем странно».
Коридор был пуст, лишь в дальнем его конце промелькнула фигура вахтенного матроса. Росс посмотрел на часы, была половина первого. «Четко работают ребята, — одобрительно отметил он. — Каждые полчаса обход и регистрация всей контрольной аппаратуры. Можно кремлевское и даже астрономическое время сверять».
Иван вернулся в паб и позвал Сальме.
— Что стряслось? — спросила она, когда он, поддерживая её за руку, заторопился вдоль по коридору к лифту.
— Думаю, лучше нам отлежаться в каюте, — сказал он мягко, ловя её в свои объятия. Сын Кроноса и Реи сердится все сильнее.
— А я решила, что ты отправился выяснять отношения с моим напарником.
— Вроде нам выяснять-то нечего, — эти слова Росса прозвучали неубедительно. И потому он добавил: — А вот телеграмму, её истинный смысл и — главное — её срочность я очень хотел бы разуметь.
— У тебя будет время это сделать, — успокоила она его. «Чего, чего, а времени будет навалом, вагон и маленькая тележка», — скептически хмыкнул он. Наконец, они зашли в каюту Сальме. Иван уложил её в постель, накрыл пледом, сам устроился в кресле. Посвист ветра и надсадное уханье волн сливались в оглушительный поток адской какофонии. Сальме задремала. Иван никак не мог отделаться от мысли, куда подевался Моцарт. Набрал номер телефона каюты, никто не ответил. Где, где он может быть? Не к девушке же на свидание отправился он в такую качку. Нет, тут что-то другое. Что? И это «что» находится в прямой связи со срочной телеграммой.
16
«Старый Кусти купил белую лошадь,
Купил белую лошадь!
Кусти, Кусти, дай ей кнута!
Ошпарь свою белую лошадь!»