Он отпил виски, наслаждаясь вкусом напитка.
— Мне так жаль бедную царицу и детей! — сказала миссис Вялова. — Что с ними теперь будет?
— И гадать нечего, наверняка всех поубивают, — сказал Вялов.
— Бедняжки… Что такого царь сделал этим революционерам, чтобы заслужить такую судьбу?
— Это я могу сказать, — произнес Левка. Он знал, что ему лучше помалкивать, но не мог, тем более теперь, чувствуя, как по нему разливается тепло. — Когда мне было одиннадцать, рабочие завода, где работала моя мать, устроили забастовку.
Миссис Вялова недовольно прищелкнула языком. Она не верила в действенность забастовок.
— Полиция собрала детей бастующих. Как же это было страшно!
— А зачем им это понадобилось? — спросил Вялов.
— Они нас выпороли. Розгами. Чтобы преподать урок нашим родителям.
Миссис Вялова побледнела. Она не переносила жестокости по отношению к детям и животным.
— Вот, мама. Вот что царь и его режим сделал, например, мне! — Он позвенел льдом в стакане. — Вот почему я пью за революцию!
— Что ты об этом думаешь, Гас? — спросил президент Вильсон. — Ты здесь единственный, кто бывал в Петрограде. Что теперь будет?
— Не хочу говорить как чиновник Министерства иностранных дел, но возможен любой поворот событий, — сказал Гас.
Президент рассмеялся. Они были в Овальном кабинете, Вильсон сидел за столом, а Гас стоял перед ним.
— Ну давай, — сказал Вильсон, — попробуй угадать. Выйдет Россия из войны или нет? Это самый важный вопрос.
— Ну что ж. Все министры в новом правительстве принадлежат к политическим партиям с грозными названиями, в которых обязательно встречаются слова «революционная» или «социалистическая», но фактически все они — представители среднего класса. И нужна им на самом деле буржуазная революция, которая даст возможность двигать вперед промышленность и торговлю. А народу нужны хлеб, мир и земля: хлеб — заводским рабочим, мир — солдатам, земля — крестьянам. И ни одно из этих требований не соответствует целям таких, как Львов и Керенский. Думаю, правительство Львова будет вводить изменения постепенно. В частности, продолжит войну. Но рабочие будут недовольны.
— И кто в конце концов победит?
Гас вспомнил свою поездку в Санкт-Петербург, вспомнил человека, показывавшего, как изготавливают колеса для железнодорожных составов — в грязном обветшалом литейном цехе на Путиловском заводе. Потом Гас видел этого человека — он дрался с полицейским из-за какой-то девчонки. Имя этого человека не отложилось у него в памяти, но Гас хорошо помнил, как тот выглядел: широкие плечи, сильные руки, на одном пальце не хватает фаланги, но больше всего Гасу запомнились яростные голубые глаза, горевшие бесстрашной решимостью.
— Русский народ, — сказал Гас. — В конце концов победит русский народ.
Апрель 1917 года
Однажды теплым днем в самом начале весны Вальтер гулял с Моникой фон дер Хельбард в саду вокруг берлинского дома ее родителей. Дом был большой, и сад тоже, с теннисным павильоном, лужайкой для боулинга, манежем для тренировки лошадей и детской площадкой с качелями и горкой. Вальтер вспомнил, как в детстве, приходя сюда, думал, что это и есть рай. Но теперь это место не было похоже на ту идиллическую площадку. Всех лошадей, кроме самых старых, забрали для нужд армии. По каменным плитам широкой террасы разгуливали куры. В теннисном павильоне мать Моники откармливала поросенка. На лужайке для боулинга паслись козы, и ходили слухи, что графиня сама их доит.
Но как бы то ни было, старые деревья оделись листвой, солнце ярко сияло, и Вальтер был в жилете и рубашке, а пиджак набросил на плечо, — хотя его мама была бы недовольна тем, что он одет так легко. Но она находилась в доме, сплетничала с графиней. Его сестра Грета сначала гуляла с Вальтером и Моникой, но потом под каким-то предлогом оставила их одних — что его мама тоже осудила бы, во всяком случае во всеуслышание.
У Моники был пес по имени Пьер, породистый пудель, длинноногий красавец со светло-карими глазами и рыжеватой шерстью в колечках, и Вальтер не мог избавиться от мысли, что тот немного похож свою на хозяйку.
Ему нравилось, как Моника обращалась с собакой. Она не тискала ее, не кормила своей едой, не сюсюкала, как другие девицы. Она просто велела псу идти рядом и лишь иногда бросала теннисный мячик, чтобы он его принес.