- Завтра в пять, - сказала Светлана.
- Вечера?
- Утра! - засмеялась Светлана.
Назавтра весь день руки ее были холодны и сердце ныло.
Издали увидела Элькина - отвела глаза.
Около пяти вечера подошла к сестре-хозяйке.
- За ключиком? - радушно спросила та.
- Да...
Взяла ключ, спустилась в подвал, отомкнула комнату, вошла, включила свет - и оглядела окружающее так, будто впервые видела. Колченогие стулья, груды больничного барахла в углу, металлическая больничная кровать, пружинящая и проваливающаяся, на нее навалены два матраца, покрытые темно-синим одеялом... Глянула на часы: пять! Шарахнулась из комнаты, замкнула ее, убежала, быстро переоделась - и домой, домой!
Через день Элькин пришел к ней и сказал:
- Ты извини, срочная операция была. Но уговор в силе!
И ушел, не уточнив, каким образом уговор в силе.
Бедный Элькин, бедная я, думала Светлана.
Вдруг: Печенегин!
Здравствуйте, Денис Иванович, какими судьбами?
Товарища пришел проведать.
А, ну ладно. Как жизнь?
Нормально.
Ну, пока.
Пошла. Обернулась - и ощущение возникло, что она ведь, гадина такая, чуть не изменила с Элькиным - и не мужу, а Печенегину!
Окликнула его, уже уходившего. Просила прийти, если сможет, часов в пять вечера сегодня. С гитарой. Соскучилась по музыке, сказала. По нашей комнатке соскучилась, сказала.
Приду, сказал Печенегин. И пришел.
Музыки не было.
С того дня прошло десять лет.
В течение этих десяти лет примерно раз в неделю Печенегин в предвечернее время исчезает из дома. Никто не знает, куда.
У Светланы родились два мальчика. Ринат любит их.
Они от него.
Светлана знает это почти точно.
Ринат успокоился, продолжил прежние увлечения, правда, все чаще стал выпивать вино и водку, попал в аварию, перестал ездить шофером, а потом, во времена уже недавние, приняв наследство дел, планов и стремлений умершего отца, стал главой родственного торгово-экономического сообщества, пить бросил, увлечения стали другими - уже без любви, уже Ринат не тратил своих карих глаз, которых, впрочем, почти не видно стало из-за прищуренных век, и щеки его оплыли, и живот все растет, и чем больше Ринат становится сам некрасив, тем больше нравится ему покорить красавицу, потому что умное обаяние авторитета он уважает больше глупого обаяния внешности.
Он не раз просил и требовал, чтобы Светлана ушла из столовой, она сопротивлялась: привыкла к людям, привыкла вообще, за детьми сестра твоя бездетная смотрит, мать твоя и прочие все - что ты меня тревожишь? не тревожь меня!
Ладно, у баб свои причуды.
Оно, в общем-то, и удобно, когда жены целыми днями дома нет (Светлана работала по два двенадцатичасовых рабочих дня - а потом два дня отдыха). Чем удобно - только дураку надо объяснять. А дураков Ринат не терпел и в окружении своем не имел, за исключением, как он выражался, обслуживающего персонала, состоящего из подростков и женщин - первые дураки в силу возраста, а вторые в силу половой принадлежности.
Десять лет - немалый срок.
И вот недавно Ринат заехал к Светлане в больницу. До этого ни разу не был, только звонил ей, если что требовалось. А тут просто ехал мимо, вспомнил, что желудок у него ноет вторую неделю подряд, подумал, что найдет сейчас Светлану, а она живенько организует ему врача-специалиста. Рентген, анализы - и таблетки прописать, и побыстрей чтобы, времени нет.
Светланы найти он не смог.
Спросил какую-то женщину.
Это была все та же сестра-хозяйка, чуть постаревшая, но еще добрей стали светиться мягким светом ее глаза.
- Сейчас будет, - сказала она. - Пошла за посудой.
Ринат за годы правления семейным кланом стал очень проницательным. Он взглянул в лучистые глаза сестры-хозяйки - и та смутилась.
- Веди, - сказал Ринат.
Та заплакала тихими безнадежными слезами и повела.
Повезло Денису Ивановичу: он минут пять как ушел через подвальный черный ход. А Светлана еще была тут, вспоминала и думала.
Ринат вышиб дверь - незапертую, впрочем. Спросил:
- Чего это ты делаешь тут?
Светлана испугалась, вскочила, подняла руки в странном движении - то ли готовясь оттолкнуть, то ли сложить их ладонями, как при молитве.
- Я... Отдыхала я... У нас все тут... Поспать можно... - опомнилась Светлана. - Видишь - кровать.
И зачем-то покачала рукой пружинный матрас, словно предлагала убедиться, что это действительно кровать.
Но Ринат пристально посмотрел на ее руку, а потом оглянулся на лицо сестры-хозяйки, собрал всю свою обиду и горечь в кулак - и ударил кулаком Светлану, расшибив ей губы до крови.
Она упала на кровать. Упала не вся, упала, оставаясь ногами на полу, упала в изгибе, Ринат посмотрел на этот изгиб, задохнулся и ударил по телу Светланы ногой.
Сестра-хозяйка вскрикнула: "Убивают!" - и убежала.
Ринат выволок Светлану, посадил в машину и привез домой.
Он привез ее домой - в дом, который выстроил три года назад, большой дом с садом, много комнат в этом доме, в нем люстры и ковры, в нем есть одна глухая комнатка без окон и дверей, в которой Ринат иногда запирался с друзьями и членами своей экономической семьи для секретных переговоров.
Вот в эту комнатку Ринат и поместил Светлану.
Два раза в день ей давали кувшин воды и полбуханки хлеба.
А Ринат без устали искал.
Он приехал в больницу, первую попавшуюся медсестру взял за локоть, отвел в сторонку и тихо спросил:
- Кто к моей жене приходил сюда, опиши его.
- Да кто приходил, никто не...
- Я слушаю, - так же тихо сказал Ринат, сдавливая локоть железными пальцами.
Скоро он знал внешность Дениса Ивановича, знал, что приходил он раз в неделю.
Но где живет - никак не мог узнать. Друзей из милиции даже привлек, но те единственное ему сумели сообщить: что среди уголовников и разыскиваемых преступных беглецов похожего типа нет.
Пошел опять в больницу и добыл деталь насчет гитары, которую раньше ему не сообщали. Насчет гитары и гитарных уроков. Тогда он стал находить гитаристов, от одного к другому, от другого к третьему.
И вот четырнадцатого июля ему стало известно все. Он проехал на машине по улице Ульяновской мимо домишка Дениса Ивановича, остановился, долго смотрел - и поехал дальше. Домой.
Вошел в комнату жены, с которой не общался уже больше недели.
Нехотя (по дороге думал об этом, но как-то растерял пыл) ударил ее и спросил:
- Ну, говори, кто?
- Не было никого, все ты выдумываешь, - сказала Светлана.
- Я все знаю, - сказал Ринат, ударяя ее уже с большей охотой. - Лучше не оправдывайся, я все знаю. Скажи только, кто.
- Не скажу! - ответила Светлана.
- Скажешь! - сказал Ринат, ударяя ее совсем уже в охотку, с увлечением. - И кто такой, скажешь, и чем он лучше меня оказался. Чем лучше-то? А?
Светлана вспомнила свои мысли десятилетней давности, что хотела такого найти, чтобы он по всем статьям хуже Рината был, и усмехнулась.
- Чем лучше-то? Что ль, ..... ....... ...........? - высказал Ринат самое обидное для мужчины предположение, относящееся к тому, на что обижаться смысла нет, поскольку - от природы дано.
- Всем лучше, - ответила Светлана.
- Неужели всем? - спросил Ринат, весело и удивленно ударив ее крест накрест по лицу. - Прямо-таки всем?
Он, конечно, в эту глупость не верил. Мужик, если вообще подумать, тут ни при чем, хотя убить его в любом случае следует. Виновата подлая бабская натура, которую Ринат досконально изучил, - но он-то надеялся, что в его-то жене этой бабской натуры нет!..
- Прямо-таки всем! - ответила Светлана. - Он светлый и хороший, он живой.
- А я дохлый? - продолжал веселиться Ринат бабской глупости. Ну сумасшедшие же вещи говорит! Ему было так смешно, что и бить стало как-то уже неинтересно, и он перестал, тем более что с лица Светланы без того лила кровь и руки она держала на ушибленном животе (это он под дых ее для разнообразия угостил).