— Ты где ночевать будешь, Абатурин? — спросил капитан.
Молодой человек промолчал.
Капитан пососал толстую и короткую, как водопроводный кран, трубку, проворчал:
— Ты не спеши на берег, Абатурин… Тебя как звать-то?.. Павел?.. Гостем моим будешь.
— Спасибо, Прокофий Ильич, — растерянно отозвался солдат. — Вы давно дома не были. Зачем мешать?
— Не твоя беда. Зовут — иди.
— Обойдусь, Прокофий Ильич, спасибо, — уже тверже отказался Абатурин.
— Ивашкин! — похрустел пальцами капитан. — Запереть в трюм и не пускать на землю.
Матрос, которому капитан едва доходил до плеча, весело потер руки и с готовностью подтолкнул молодого человека в спину:
— Айда в преисподнюю. Да живо! Некогда мне.
И тихонько подмигнул солдату:
— Вишь, баба моя на причале, как рыба под солнцем вялится.
— Ладно, — улыбнулся Абатурин капитану. — Охотой иду, как коза на веревочке.
— Ивашкин! Отпустить! — без тени улыбки скомандовал капитан.
Весь день траулер сдавал рыбу. К вечеру трюмы корабля опустели, и команда сошла на берег.
На небольшой площади за портом длинноногие, рукастые негры играли в футбол с мальчишками. Обе команды старались всерьез, пот с них лил дождем. Щегольские рубахи матросов были испачканы, штанины закручены до колен.
Один из мальчишек ухватил рукой мяч, и в ворота, сооруженные из камней и школьных сумок, назначили штрафной удар.
Молодой негр, с ярким шелковым платком на шее, отсчитал одиннадцать шагов, поудобнее уложил мяч и отошел для разбега.
— Фэйр плей! — важно поднял он вверх палец. — Чьесна игра!
Разбежался, треснул ножищей по мячу — и вся черная команда завопила от радости:
— Нот эл ол! На здорове, руски!
— Эх, — вздохнул Абатурин, замедляя шаги, — показал бы я этим верзилам игру! Да ладно уж!
Прокофий Ильич внимательно посмотрел на Абатурина и усмехнулся: солдат произнес свою фразу совершенно серьезно.
«Мальчик! Совсем еще мальчик», — подумал капитан и вежливо взял молодого человека под руку.
— Поторопимся малость. Суббота нынче. И меня ждут.
Вскоре уже они входили в подъезд небольшого двухэтажного дома. Прокофий Ильич неторопливо постучал в дверь, она отворилась, и мужчины шагнули в прихожую.
Узкий коридорчик сразу наполнился топотом ног, звуками поцелуев и восклицаний.
Абатурин стоял один возле двери и смотрел, как пожилая, но все еще яркая и быстрая женщина пытается обнять мужа за шею, лопочет какие-то смешные слова и полуфразы, которые тем не менее всем совершенно ясны.
Рядом с ней смущенно топталась девушка лет девятнадцати, тоненькая, как мать, и привлекательная своей только что сложившейся молодостью.
Чуть в стороне от них переминался с ноги на ногу мальчишка, вероятно, ученик третьего или четвертого класса. Он, видно, считал недостойным мужчины кидаться отцу на шею, но издали показывал модель двухмачтовой шхуны, сработанной — это тоже было ясно — самолично.
Отец подмигивал сыну, и это могло значить только одно: «Ничего не поделаешь, брат. Потерпи. Придет еще наше время».
— Простите великодушно! — вдруг сконфузилась женщина, увидев, что в прихожей стоит гость и почти в обнимку держит маленький чемоданишко, не зная, куда его поставить. — Давайте ваше имущество.
Девушка в эту минуту густо покраснела, будто была виновата в невнимании к гостю, и, что-то пробормотав, убежала на кухню.
— Петька, — сказал Прокофий Ильич сыну, когда все немного успокоились, — займи гостя, а я кипяточком почищусь.
Он похрустел пальцами, протянул мечтательно:
— В черную баньку б!.. Веничком похлестаться…
И, перекинув через плечо мохнатое полотенце, пошел в ванную.
Петька не знал, как занять гостя. Провел его в комнату, где стояли кровать и полка с книгами, сунул в руки томик «Робинзона Крузо», велел читать и занялся своими делами.
Абатурин полистал книгу и с внезапным интересом стал разглядывать картинки, особенно те, на которых было изображено море.
От этого занятия его отвлекло ровное жужжание. Абатурин поднял голову.
Петька сидел на полу возле включенного вентилятора и чиркал спичками. Перед мальчишкой на жестяном подносе лежали сухие веточки и щепки. Струя воздуха от вентилятора мгновенно задувала спички, а мальчик, упрямо подперев щеку, все норовил поджечь сушняк.
— Ты что делаешь? — спросил Абатурин.
Петька посмотрел на него из-под густых, мокрых от пота бровей и проворчал:
— Так это… вообще…
— А все же?