Потом капитан трогал жесткой ладонью волосы Павла, неумело гладя их, говорил негромко:
«И не забудь главное: человек — человеку. Без этого нет человека».
«Я понимаю, Прокофий Ильич, — отвечал Павел. — Я помню это».
Очертания капитана растаяли, и молоденький офицер Николай Павлович тихо пел «Не искушай меня без нужды», и лейтенанту подпевали Гарбуз и Агашин.
Кончив петь, Гарбуз подвел к Павлу свою жену и попросил знакомиться. Павел посмотрел на нее и сказал, что знакомиться не надо, потому что это — Маша, проводница поезда, и они знают друг друга.
Еще Петька просил Павла жениться на Люсе и обещал ему место в своей комнате.
Но тут громко запротестовал Лаврентий Степанович Цибульский и заявил, что Абатурина нельзя пускать в приличное общество, так как он не умеет играть в шахматы.
«Нет, умею, — возразил Павел. — Хотите убедиться?».
Они играли весь день и всю ночь, и Павел все время побеждал.
«Вот видите, — сказал он, — умею».
«Ничего подобного, мон шер, — окрысился Цибульский, — вы обыграли вовсе не меня».
Павел посмотрел в удивлении на Лаврентия Степановича и увидел, что на плечах у него голова Алевтины.
«Дурак! — усмехнулась Алевтина. — У нас родилась телка, и мы купили швейную машину».
«И впрямь — дурак!» — подтвердил Жамков, хмурясь толстыми бровями.
Но тут появилась Анна, яркое сияние ее волос сразу наполнило комнату светом, и куда-то в тень ушли другие лица.
«В жизни все не просто, — сказала она. — Любовь не выигрывают в лотерею. Она требует от человека и мужества, и сил, и риска. Спи, милый».
Павел окончательно забылся уже под самое утро и не слышал, как мать, осторожно ступая, села у его кровати. Она гладила сына по длинным льняным волосам, и слезы тихо набегали ей на глаза.
«Анна…» — пробормотал Павел во сне.
Марфа Ефимовна, склонившись над ним, негромко заплакала:
— Вот ты уже и не мамкин, Панюшка… А невесть чей…