Алексей, узнав, что времени осталось намного меньше, чем они предполагали, ничуть не растерялся. Привычными движениями он натянул поддоспешник и кольчугу, накинул и застегнул на правом плече корзно.
— Ну, а ты чего ждешь, одевайся скорей, — с этими словами старший наставник взял в руки шлем, покачал головой и поставил его обратно. Вместо шлема достал и одел волчью прилбицу и вышел.
— Дударик, труби сбор, — раздался с улицы его зычный голос, заглушенный звонким пением трубы.
Мишка торопливо стал переодеваться, стараясь не задеть больную руку и чертыхаясь от задержек.
Через каких-нибудь полчаса Младшая Стража выстроилась перед въездом в Академию. И вовремя — вдали уже показались спускающиеся к берегу реки всадники. Пока еще оставалось немного времени, урядники спешили внести последние улучшения в облик своих подчиненных — никому в торжественный момент не хотелось ударить в грязь лицом. Вот паром перевез первую группу всадников, спустя несколько минут — вторую. Вся кавалькада, которую возглавляли Корней с Аристархом, сжалась и подобралась, пропустив во второй ряд пароконную запряжку, на которой восседал отец Михаил. А затем неспешно набирая ход, двинулась в сторону блестящего, окольчуженного строя отроков. Заинтересованные зрители, среди которых выделялся яркими пятнами разноцветных платьев "девичий взвод", уже давно заняли места неподалеку.
Урядники, скомандовав десяткам "Смирно!", заняли свои места на шаг впереди.
Всадники были уже совсем рядом, когда раздались громкие звуки горна:
От такого непривычного зрелища — опричники, едущие под марш из "Максима Перепелицы" у Мишки глаза полезли на лоб. Захотелось ущипнуть себя и проснуться. И только потом до него дошло, что эту мелодию он в числе многих других напел ребятам в Турове. А все остальное было делом рук Артемия, который ехал чуть в стороне, и движениями руки руководил действиями горнистов.
Зрителям же, отнюдь не избалованным зрелищами, происходившее пришлось весьма по вкусу. Особенно девчонкам, явно принимавшим на свой счет слова припева, который опричники исполняли с особым задором, не забывая, разумеется, поглядывать, какое впечатление на прекрасный пол производят их слова.
Впечатление от слов, само собой, было самое благоприятное. Раскрасневшиеся щеки и блестящие глаза говорили об этом лучше всяких слов. Да и взмахи платочками, появившимися откуда ни возьмись — тоже указывали на нетерпеливое ожидание встречи.
Оглянувшись на замерший строй, Мишка с удивлением заметил, как при этих словах, расправляются плечи у наставников. Казалось, они сбрасывают с плеч груз прожитых лет и тяжелых ранений. Чтобы снова ощутить себя молодыми соколами, ищущими себе чести, а князю славы.
Отец Михаил, оглянувшись на Роську, громче и самозабвеннее всех поющего эти слова, улыбнулся и осенил крестом свою почетную охрану, а затем и всех встречающих.
Это подтолкнуло Мишкину мысль, повернувшись к строю, он во всю мочь выкрикнул:
— СЛАВА ПРАВОСЛАВНОМУ ВОИНСТВУ!
И чуть не оглох, когда в ответ раздался рев из сотни глоток:
— СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!!!
— Возлюблю тебя, Господи, крепость моя!
Никогда еще в Академии не было такого количества народа. Разумеется, маленькая часовня не могла вместить даже десятой части всех присутствующих. Поэтому отец Михаил решил устроить благодарственный молебен перед входом в нее. Сделанный заранее переносной аналой плотники Сучка установили на нужное место. Сделано это было, пока священник переодевался внутри часовни. Мишка отрядил ему в помощь брата Семена и Дударика, и теперь оба принаряженные, донельзя сосредоточенные от осознания важности своей миссии, стояли по обе стороны от аналоя, время от времени исполняя команды, отдаваемые приглушенным шепотом.