— Молчи! — Весмина предостерегающе зажала губы дочери пальцем. — Знаю, у тебя есть вопросы. Но сперва ты поешь. Тебе нужно очень хорошо питаться, — снова на ее губах появилась немного грустная улыбка. Как же быстро растут дети! — Все вопросы после еды. Понятно?
Этот взгляд матери Эйвилин хорошо знала, а потому смирилась. Да и есть очень хотелось.
В походный шатер зашли две служанки, явно из младших. Это сбивало с толку. Откуда здесь прекрасно вышколенные служанки из младших. Эйвилин точно помнила, что в свите матери были только воины да один или два мага.
Перед Эйвилин водрузили небольшой кроватный столик, больше похожий на обзаведшийся ножками поднос. И аппетитный аромат горячей пищи, приятно щекоча ноздри, выбил из нее все посторонние мысли, вызвав в животе предательское урчание. Большая плошка жирного, наваристого мясного бульона. Салат из свежих овощей, и даже десерт из мелко нарезанных яблок с медом. Да это настоящий праздник!
Она даже не заметила, как осталась одна. Служанки ушли, а следом за ними из шатра вышла и Весмина.
— Как она? — раздалось у входа.
Голос был знакомым. Очень знакомым. Эйвилин могла поклясться, что это голос Илиона. Еще одна странность! Она точно знала, что Илиона здесь быть не может. Только не могла вспомнить, где это "здесь"?
— Ма-а-ам! — громко позвала она.
— Да, девочка, — Весмина вернулась. — Ты уже поела? Эй, кто там? Уберите посуду!
Молчаливые служанки поспешили исполнить приказ.
— Что происходит? Где мы? — память постепенно начала восстанавливаться, порождая все новые и новые вопросы. — И кто это там у входа? Это Илион? Он что вернулся? Ерунда! Где Леклис?
— Как много вопросов…
— Но ты сама обещала мне ответы! Сражение! — молнией вспыхнула мысль. — Оно уже началось! Мне нужно идти! Где моя одежда?
Отбросив одеяло, она попыталась подняться, пошатнулась и упала бы, но мать приобняла ее за плечи и уложила обратно в постель.
— Успокойся. Мы не в лагере твоего мужа. А к сражению уже точно опоздали.
— Что значит не в лагере Леклиса? А где? Как это опоздали? Я не понимаю.
— Сражение была вчера. Недавно прибыл мой разведчик…
— И?
Пряча взгляд от дочери, Весмина налила себе травяного настоя, покатала в ладонях чашку.
— Я жду ответа? — напомнила Эйвилин.
Весмина вздохнула, нервно поставила чашку обратно на поднос и повернулась к дочери:
— Сражение Леклис выиграл, но сам… пал. Мне жаль…
Эйвилин закусила губу, ей хотелось выть от боли. Но внезапно в ней вспыхнула злость. Нет, не злость — настоящая ярость! Ярость на этот несправедливый мир, Старшие дома с их заговорами и на мать. Особенно на мать.
— Лжешь! Ты все лжешь! Ни капельки тебе не жаль! Ни вот столечко!
— Мне не нравился ваш брак, но я не желала ему смерти!
Теперь или пока не желала, могла добавить она про себя. Есть долг! А личные привязанности — это просто личные привязанности.
— Но и спасать его не стала. Ведь не стала же, мама? Где мы сейчас? В лагере армии Зимнего солнца? Ты хочешь сказать, что хотя бы часть этой армии не могла успеть прийти на помощь?
— Могла, — не стала отрицать очевидное Весмина.
— Я тебя ненавижу! — прошипела Эйвилин. — Слышишь? Ненавижу!
— Ненавидь, если тебе будет от этого легче, — голос Весмины был твердым, а вот руки едва заметно дрожали. — Я сделала то, что должна была сделать. Сейчас твой долг позаботиться о его наследнике.
— Что?
— У тебя плохо со слухом, дитя?
— Это…
— Невозможно? Точно так же сказал мне твой муж.
— Он…
— Да, он знал. Ты ждешь ребенка, и твоя вера или неверие не играют уже никакой роли. Тебе нельзя было участвовать в сражении. Такие битвы высушивают магов досуха, в твоем положении это просто опасно: и для тебя, и для него.
— Леклис не стал бы рисковать мною… нами.
— Ты в этом так уверена? Молчишь? Вот и молчи! Я избавила его от этого страшного выбора. А тебе уже давно пора вырасти и принять свое предназначение. Ты слишком ценна… — Весмина прикусила губу и тихо выругалась: — Сама ненавижу себя за этот лекторский тон. Ты моя дочь, моя плоть и кровь, для любой матери ее дитя бесценно. Я чувствовала, как под моим сердцем бьется твое сердце. Я видела, как ты росла. Я гордилась твоими успехами и переживала за твои неудачи. Ты моя дочь, этим все сказано. Но еще ты прямой потомок первого императора!