Несмотря на всю любовь ушастых изменять себе в угоду старые до имперские названия земель и городов, эти огромные территории так и остались зваться Золотой землей. Менять его эльфы не стали. Зачем менять очевидное?
Свернув с дороги и спустившись с невысокой насыпи, я заставил Ветра перепрыгнуть небольшую канаву и направил его вдоль пшеничного поля. Легкий ветерок волнами пробегал по колосьям. Казалось, будто это волнуется золотое море, от которого веет спокойствием, миром и благополучием. Настоящий оазис покоя, в мире корчившимся в конвульсиях безумия и смерти.
Свесившись с седла, я сорвал один из колосков и растер его между ладоней, освобождая зерна от шелухи.
Рядом послышалось тяжелое дыхание лошадей и звук сминаемых копытами колосьев. Повернув голову, я заметил как отряд моих телохранителей во главе с Харгом, обходит меня по полю слева.
— Куда вы полезли! — сплюнул с досады на землю я. — Марш назад на дорогу!
— Только вместе с вами, сир, — непреклонно заявил Харг. — Тут можно спрятать целую армию.
Помянув про себя ласковыми словами внезапно обострившееся служебное рвение Харга, я вернулся назад на дорогу. Спасая тем самым пшеничное поле от бесславной гибели под копытами лошадей моей охраны.
Бросив поводья Ветра, я задрал голову и, прикрыв глаза ладонью, посмотрел на едва перевалившее за полдень солнце. Проклятье! Как же все-таки медленно тянется этот очередной день этого бесконечного похода.
Моя армия рвалась к Иллириену. Колонны легионов за сутки совершали от полутора до двух обычных дневных переходов. Несмотря на тихий ропот солдат и многих офицеров, этот изматывающий ритм выдерживался уже несколько дней. Никто не понимал причин подобной спешки, а она была и имя ей — Высокий лорд Вэон.
Не замечал за собой пророческих талантов, но вместе с тем я вновь оказался прав. Сегодня Высокий лорд — это не титул, а признак смертельно опасной болезни. Едва мы вышли из Канн-Сильвана, до нас дошел слух о гибели Высокого лорда Тиалиса. Не успев толком стать Советом Трех, властители Иллириена превратились в Совет Двух. И чувствую, как говаривал один к несчастью знакомый мне дракон: "В конце останется только один". Хотелось, чтобы это был Вэон, но увы… В последние дни тот чувствует себя не очень. Его мучают сильнейшие головные боли. Их причину выяснить так и не удалось. Сам Вэон утверждал, что этой странной болезни уже несколько лет. Прежде приступы случались один-два раза в месяц. Но в последнее время они происходили, чуть ли не через день.
Смерть Тиалиса его, кстати, сильно удивила:
— Тиалис умер? Интересно, зачем ему это понадобилось? — прокомментировал он, узнав от меня эту весть. Затем его вновь скрутил сильнейший приступ головной боли. Целители, а так же Эстельнаэр и Лорар, обследовав Вэона, только развели руками. С их точки зрения он был здоров и полон сил. Но я видел, что Вэон не притворяется. Возможно, с точки зрения магов он и здоров, но вместе с тем правитель Пурпурного лотоса был одной ногой в могиле.
Оказаться в центре земель дома Пурпурного лотоса с трупом их правителя на руках мне вовсе не хотелось, а потому я гнал свои легионы все дальше и дальше на запад. Разумеется, это было глупо оставлять у себя в тылу и на коммуникациях отряды Пурпурного лотоса, которые при желании могли бы собраться в армию не меньше моей, но выбора у меня не было. На полное покорение земель эльфийского дома пришлось бы затратить уйму времени и сил. В таком случае о походе на Иллириен в этом году не могло бы быть и речи. К счастью у меня оставался Канн-Сильван и Финаве. К тому же я надеялся на любимую забаву всех старших любого эльфийского дома — грызню за власть. Прямых наследников у Вэона не было. Забавно, но почему-то такая ситуация сложилась во всех домах бывшего Совета Пяти. А Старший дом, не имеющий четкой очереди наследования, подобен спящему перед извержением вулкану.
Раздражающий фактор в виде чужой армии в их землях, мог бы послужить причиной объединения дома перед лицом общей угрозы. А оно мне надо? Из Пурпурного лотоса вышел отвратительный союзник. Так — одно название. Но даже это сэкономило мне кучу времени и сил.
Отогнав от себя мрачные мысли, я положил на ноготь большего пальца правой руки одно из добытых пшеничных зерен и ловким щелчком отправил его себе в рот. Вернее… попытался отправить. Ветер не вовремя тряхнул головой, и зерно угодило мне прямиком в глаз.
— Не дергайся! — предупредил я коня, подобрав левой рукой поводья, и устраивая на ногте второе зерно.
— Тебе делать нечего? — наконец не выдержала ехавшая рядом Эйвилин, доселе молча взиравшая за всеми моими чудачествами.