— А скажите, отец, кто предложил Менцису отреставрировать Караваджо?
— Он сам и предложил, — ответил старик. — Мы ничего не платим ему. Собственно, поэтому мы и приняли его предложение.
— Он работает совершенно бесплатно?
— Да. По-моему, он получил грант на эту работу от какой-то американской благотворительной организации. Мы оплачиваем только кисти и краски, хотя и это составляет значительную сумму.
— Вы не находите ничего необычного в его предложении?
— Трудно сказать. Он сказал, что хочет привести картину в порядок и готов сделать это безвозмездно. Кто мы такие, чтобы сомневаться в чистоте его помыслов?
Флавия поблагодарила отца Жана за беседу и отпустила. Потом повернулась к Альберто:
— Ну?
— Ты думаешь, один из этих сумасшедших монахов проломил другому башку?
Да ничего такого я не думаю, — лениво возразила она, раздумывая, насколько позволительно в монастыре закурить. — Просто пытаюсь разобраться. Я никогда не делаю скоропалительных выводов, даже в отношении священников. А мой скептический взгляд объясняется тем, что наша беседа была абсолютно бесполезной.
— Ладно. Ну что, пригласим теперь синьору Грациани? А потом прервемся на обед.
Они сошлись во мнении, что настоящие профессионалы всегда обедают рано.
Синьора Грациани ворвалась в комнату и в сильном волнении уселась на стул. Флавия с удовлетворением оглядела ее. Такая не станет ничего скрывать, подумала она. Ее показания представляли особую ценность по трем причинам: она питала нежные чувства к украденной «Мадонне», первой обнаружила пострадавшего и имела в распоряжении ключи от церкви.
Синьора Грациани сообщила, что только начала уборку, когда увидела лежащим в луже крови отца Ксавье. Она закричала. Больше потрясенной женщине было нечего добавить, и она надолго умолкла.
Флавия спросила, что она делала вчера вечером и сегодня утром. Синьора ответила, что все время была дома, не видела и не слышала ничего подозрительного. Вместе с ней живут ее дочка и внучка — с тех пор как этот мерзавец, ее бывший муж, бросил их на произвол судьбы, убежав с какой-то шлюхой. Господь, может, и простит его, но она, синьора Грациани, — никогда. «Клянусь вам».
— Пожалуйста, помните, синьора, что для нас любая мелочь может представлять огромную важность.
Женщина покачала головой. Утром она пришла в церковь, набрала ведро воды и двинулась по проходу между скамьями, собираясь закрыть дверь, когда увидела…
— Какую дверь вы собирались закрыть?
— Главного входа. Она была слегка приоткрыта — разве вы не заметили? Я заперла ее и тут увидела…
— Боже, — прошептала Флавия. У нее перехватило дыхание. — Спасибо, отлично, — торопливо поблагодарила она. — На сегодня, я думаю, достаточно. Большое спасибо, синьора.
— Может быть, вам известно что-то еще? — впервые за все время подал голос Альберто. — Думаю, известно. Скажите нам, синьора? Вы знаете, от чьей руки пострадал отец Ксавье?
Женщина снова кивнула.
— Да, я знаю, — сказала она.
Передние ножки стула со стуком опустились на пол, и Альберто навалился на стол.
— Ну?
— Это сделала она.
Альберто отпрянул, решив, что синьора Грациани имеет в виду Флавию.
— Простите?!
— Моя госпожа. Это сделала она.
— Ах…
— Она сурово наказывает грешников, но милостива и добра к тем, кто искупил свои грехи. Отец Ксавье был скверным человеком, он отвернулся от нее. И понес наказание.
— Ну…
— Он перестал пускать людей, которые любили ее и просили ее о помощи. И еще он хотел обидеть мою госпожу.
— Минуточку, — сказала Флавия, которая наконец поняла, о чем идет речь. — Вы имеете в виду картину?
Синьора Грациани растерянно посмотрела на нее.
— Конечно. — Она удивленно пожала плечами.
— Вы считаете, что отец Ксавье пострадал от картины?
— Моя госпожа наказала его, — строго сказала женщина. — Человек без веры не может служить Господу.
— Да, верно. Большое вам спасибо, — кивнул Альберто. — Вы нам очень помогли. Спасибо, что не пожалели времени и согласились побеседовать с нами.
— Вам нужно заявление в письменном виде? — поинтересовалась синьора Грациани.
— Не сейчас. Может быть, через день-другой, — ответил Альберто, открывая перед ней дверь.
— Вы не поверили мне, — улыбнулась синьора, склонив голову набок. — Но вы увидите, что я была права.
— Черт побери, — сказал он, закрыв за ней дверь. — Я уж подумал…
Флавия засмеялась.
— Видел бы ты свое лицо.
Он фыркнул.
— Вероятно, нам нужно сходить осмотреть эту дверь. Хотя столько времени прошло… Как ты думаешь?
Она кивнула:
— Я думаю, она уже стерла все отпечатки.
— Наверняка. Но прежде всего нам нужно выяснить, кто открыл дверь.
ГЛАВА 7
Лекция — до идиотизма беглое перечисление самых выдающихся произведений, созданных в семнадцатом веке по заказу церкви, — прошла довольно сносно. В начале лекции аудитория насчитывала человек сорок, в конце осталось не больше двадцати. Поначалу утечка студентов тревожила Аргайла, но декан факультета успокоил его, сказав, что это совершенно нормально для…
— Чего? — спросил Аргайл.
— …для утренней лекции, — прозвучал ответ. — Эти ребята не любят рано вставать. Поскольку они — или их родители — заплатили за обучение огромные деньги, они считают, что мы должны подстраивать расписание под них. Точно так же они думают, что ученая степень находится в прямо пропорциональной зависимости от размера платы. И еще, — продолжил этот кладезь премудрости. — Вы показываете им мало слайдов. Рискуете, коллега… Они любят смотреть картинки. Когда вы не показываете им картинки, они не знают, чем заняться. Им приходится слушать и думать. И ваша манера ведения лекций… Дорогой мой, вам не кажется, что вы избрали слишком авторитарный стиль? Вы не пробовали проводить занятие в интерактивном режиме?
— Как это?
— Отмените иерархию. Пусть они учат сами себя.
— Но они ничего не знают, — возразил Аргайл. — Как они могут себя учить, если они даже не знают, с чего начать?
— Вот тут вы попали в ТОЧКУ. НО эта проблема легко разрешима. Просто нужно объединить знания и творчество. Подталкивайте их к самовыражению. Вы же не даете им себя проявить, нагружая огромным количеством бесполезной информации.
— Бесполезной?! — возмутился Аргайл.
Декан вздохнул:
— Боюсь, что так. И не смотрите на меня с таким ужасом — не я это придумал.
— Но ведь я не обязан следовать вашему совету? — спросил еще более встревоженный Аргайл.
— Конечно, конечно. Возможно, я немного утрировал — забавно было увидеть вашу реакцию, — но все же примите мои слова во внимание. Может, пообедаем вместе?
Просто удивительно, как сближает порой случайная беседа. До этого момента на факультете практически не замечали существования Аргайла, но стоило ему пожаловаться на отток слушателей, как его тут же признали своим.
— Спасибо, я бы с удовольствием, но мне нужно вернуться в Сан-Джованни.
— Ха, да вы смельчак. Слышали, там сейчас работает Менцис?
— Да, слышал.
— Наш Аль Капоне от реставрации. Будьте с ним осторожны. В утренней газете о нем вышла ужасно забавная статья…
— Я видел ее.
— Ну и как? Господи, как же я хохотал. Интересно, кто автор? Вы заметили, что статья анонимная?
— Да.
— На вашем месте я постарался бы не попадаться ему на глаза. И лично я не рискнул бы рассказывать журналистам о Менцисе. Вы слышали, что он учинил на ежегодной гулянке реставраторов в Торонто? Четыре года назад?
— По-моему, нет, — неуверенно ответил Аргайл.
— Буркхардт взял на себя смелость усомниться в эффективности раствора, которым Менцис пользуется для смывания старой краски. Он высказал свое мнение предельно корректно, просто в порядке обсуждения. Так дело дошло до драки — Менцис швырнул в него бокал.