Людмила Рихардовна любезно поздоровалась со всеми и пригласила присесть.
— Мы к вам с просьбой!.. — первый заговорил прапорщик Брег, присаживаясь на диван: — Только что приехали из Петрограда, и товарищ полицмейстер хочет устроить нас в гостинице. Все номера заняты большими семействами, а вы одна, и притом ваш номер самый большой и самый удобный. Вы, вероятно, скоро уедете на фронт к мужу? А пока что разрешите мне и «товарищу» Соне Капу поместиться в вашем номере, так как наша работа теперь будет здесь, в тылу армии Северного фронта, и будем охранять подступы с юга на Петроград… — двусмысленно пояснил он свою будущую «разрушительную» работу и в тылу, намеками давая понять о движении с юга на север войсковых частей Кавказской туземной дивизии генерала князя Багратиона и конного корпуса генерала Крымова, но Соня Капу грозно взглянула на него при этом, и прапорщик Брег сразу замолчал, опустив глаза и закусив нижнюю губу.
— К сожалению, с вашими доводами согласиться я не могу, — ответила Людмила Рихардовна решительно. — Я не привыкла жить и спать в одной комнате с чужими людьми. Кроме того, вопрос о моем отъезде к мужу еще не предрешен… — Сказав последнюю фразу, она бросила свой взгляд на полицмейстера как на блюстителя порядка и законности. В нем она узнала того полицейского Дожу в Витебске, который угрожал ей реквизицией личных вещей, якобы на оборону, и женился на ее же прислуге Маше в феврале месяце того же года, когда она оставляла службу и должность начальника счетного отдела Управления железной дороги и переезжала к мужу в Ригу. Она замолчала.
— Я знаю вас, мадам! Знаю и генерала штаба полковника Казбегорова, когда он был еще подполковником, — пояснил полицмейстер Дожа и начал что-то говорить шепотом на ухо Брегу.
Брег улыбнулся и уверенно, но неудачно, начал острить и болтать о пустяках. Ему трудно было выдержать взятый тон частного и уместного разговора в присутствии дам; нелитературные слова и прибаутки стали быстро пробиваться сквозь все его остроты и в рассказе о жизни в Петрограде, и о забастовках там на фабриках женщин-работниц. При этом бросил он и несколько оскорбительных слов по адресу Людмилы Рихардовны, подозревая ее «бездельничанье» в Старой Руссе; на что Дожа только одобрительно улыбнулся и протянул: «А что же тут еще и делать?» — и они, оба пьяные, коротко, но весело рассмеялись.
— Господа! — не удержалась Людмила Рихардовна. — Вы пришли ко мне сами и со своей дамой и, в присутствии ее же, начинаете наносить мне оскорбления и говорить всякую пошлость и подозрения! Прошу сию же минуту оставить мою комнату!.. — сказав решительно и громко, она поднялась со стула.
— Вы нас извините… — протянул прапорщик Брег, — мы сегодня немножко «того» — выпили; а насчет комнаты все же подумайте, мадам! Нам она нужна! Семь дней вам срока… А после товарищ полицеймейстер примет надлежащие меры… — хриплым и немного взволнованным голосом заключил он, выходя из комнаты вслед за Соней Капу и Дожей, которые молча первые поспешили к выходу.
«С такой компанией правителей нового течения и насадителей нравственности, — подумала Людмила Рихардовна, — нужно мне бороться энергичнее, пока не выясню создавшегося положения с мужем…» И облегченно вздохнув, она закрыла дверь за ушедшими и заперла на замок, а сама присела к столу и задумалась:
«Ведь Дожа же разжалованный прапорщик, как говорил Дэзи… и, кажется, за подделку счетов и за присваивание чужих писем был под судом?.. Вообще, личность довольно известная и на Кавказе, ввиду пошлых его поведений в Каловском ауле на вилле «Казбегор» в 1915 году… И вот, таким людям теперь везет, они в моде… А что, если он и теперь занимается той же профессией, что и два года тому назад?.. Ему теперь ведь еще легче, как полицеймейстеру и местному цензору на почте…» — и последняя мысль как кол остановилась в голове. Она машинально схватила перо и бланк и написала мужу телеграмму: «Действующая армия. Штаб Сибирского корпуса полковнику Казбегорову. Писем нет. Где ты? Ожидаю, что делать? Жить здесь нельзя спокойно. Целую. Миля».
И тут же решила послать ее с оплаченным ответом и с отметкой «вне очереди», заплатив в пять раз дороже, дабы к вечеру получить и ответ. Было только два часа дня. Она быстро оделась и вышла в город.