— Ну и мясники же! Вот вам, господа, и результат братания на фронте по указанию вождей — товарищей большевиков Нахимсона и Данишевского, с благосклонного разрешения господ в «нелегальном совете депутатов»… — с болью в сердце протянул генерал нашкор после беглого осмотра сектора.
И что хуже всего — нельзя было прислать людей, санитаров, ну хотя бы подобрать раненых и увезти оставленные пушки и артиллерийские парки, подобрать оружие, патроны… Противник в то время находился уже в выгодных для него условиях, и все подступы открыты и под его огнем…
Тем временем на фронте против города, со стороны Олая, противник скоро замолчал и непосредственным нападением на Ригу с фронта не угрожал. По проверенному донесению разведки 1-й Латышской стрелковой бригады, как точно установил и начальник бригады полковник Гоппер, в этом направлении на фронте у германцев оставалось действительно только лишь около двух батарей артиллерий для демонстрационной стрельбы во всех направлениях и небольшой состав пехоты. А вся сила удара, со всего длинного Рижского фронта, с многочисленной артиллерией, сгруппирована была против Икскюльского сектора, куда подвезены также и новые, свежие, пехотные дивизии с артиллерией.
Удары русских 4–5 дивизий во фланги дозорным частям противника, у Икскюльского прорванного участка фронта, не были нанесены своевременно; остались невыясненными и вопросы: почему же не было сделано это? И вошли ли они своевременно в соприкосновение с противником в этом районе? Но если читатель примет во внимание огромное в то время влияние выборных войсковых комитетов на солдатскую массу и ограничение власти в войсковых частях высшего командного офицерского состава, то вполне будет понятна причина, которая допустила и эту «большую оплошность», аналогичную с «преступной оплошностью», не допустившей вообще перехода в наступление, — «в контратаку» вечером 18 или утром 19 августа в тыл противнику «почти» с не защищенной им стороны участка фронта, в Митавском и Бауском направлениях.
Противник использовал эти моменты и с наступлением темноты 19 августа приступил к переброске по понтонам через реку Двину у Икскюля своих главных сил пехоты, кавалерии и артиллерии.
Тогда же ночью, с 19 на 20 августа, на фронте от Рижского залива у Шлока до грунтовой дороги Шварцека-Гренчи оставлены но-прежнему те же войсковые части 6-го Сибирского армейского корпуса, а левее его, до реки Двины у острова Доле, 2-го Сибирского армейского корпуса только 5-я Сибирская стрелковая дивизия в полном составе (17, 18, 19 и
20- й Сибирские стрелковые полки и дивизионная артиллерия); из состава последней 17-й Сибирский стрелковый полк генералом штаба полковника Бангерского предназначен был и в арьергард 2-го Сибирского армейского корпуса, на случай общего отступления из-за Двины и перехода на новые позиции — восточнее Зегевольда. А 1-я Латышская стрелковая бригада в ту же ночь была снята с фронта за Двиной против Олая и спешно переброшена в район против Икскюльского прорванного германцами фронта, заняв позиции в новом корпусном участке (2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого) южнее озера Югла, между реками Малая и Большая Югла. В то время как 2-я Латышская бригада, находясь до начала боев на отдыхе, в районе станции Белозерск — Роденпойс, около 3 часов дня 19 августа снята и переброшена далеко влево, в район устья Рекста — мельницы Баяри, для связи с 112-й пехотной дивизией, которой найти ей не удалось, как не удалось ей войти и в связь с 33-й и с 44-й пехотными дивизиями 45-го корпуса, находившимися по дислокации левее ее.
В ту же ночь, с 19 на 20 августа (старый стиль), Штаб 2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого также оставил Ригу и перешел в усадьбу у юго-восточного шоссе, в 6 верстах от озера Югла; где в первый день операции в Икскюльском направлении все попытки противника схватить корпус обходом его флангов были успешно отбиты на всех участках. Противник весь день 20-го и всю ночь на