Оставшись же наедине с сестрой, он не забыл разрешить и некоторые вопросы, связанные с помощью родителям, оставшимся в гибнувшем от голода и террора Витебске. И в заключение, усаживаясь на крестьянскую телегу для выезда в дорогу, Авдуш все же не удержался: открыл сестре свою «истинную душу» брата, во всех ее житейских подробностях, до мелочи, а при денежных расчетах серьезно добавил:
— Сестрица! Мы теперь находимся в плену, как и многая, многая российская интеллигенция и скрывающиеся офицеры; будем политичны и умерим свое желание математически контролировать во всем друг друга: этим мы никакой реальности не достигнем. Прости меня за откровенность… До свидания! Не теряй надежды и верь в Провидение, и мы их изживем, так как реальность и сознательно-здоровое воспитание народов родной страны должны быть только на национальной почве; к этому-то и направим все свое внимание…
Пожав друг другу руки, они мирно, горячо расстались. Буря семейного раскола прошла.
Только после разговоров мужа с братом и намеков последнего Людмила Рихардовна ясно теперь поняла, с какой опасностью для жизни сопряжена «невинная» служба у «С.С.С.Р-ов»-«интернационалистов» и насколько глубоко продумано тактическое поведение при этом мужа ее, Генерального штаба полковника Казбегорова и брата, юнкера Авдуша Цепы. Неожиданно загоралась и у нее идея идти на помощь «своим близким единомышленникам», хотя бы в посильной ей области. И первым ее анализом было ненормальное положение малых народов в «великой, с обширной территорией» России; коренные народы, которые большой массой примкнули к явившимся чужим людям, под флагом «С.С.С.Р.», и все благодаря неправильному воспитанию, неправильному пониманию слова «народность».
— Слово «народность» многими из них понято и связано в смысл простонародья и его власти; но над кем? На этот вопрос, пожалуй, никто из них не сможет правильно ответить, так как оно носит лишь громкую, но бессодержательную фразу. Вообще же со словом «народность» нужно связывать понятие о народе лишь в смысле нации, у которой есть и своя многовековая история, культура, быт… — заключила Людмила Рихардовна.
Почерпывая от мужа и некоторые познания из военно-политической стратегии, она, для аккуратности своего дела, своевременно меняла в городской милиции свои и мужа документы о личности, а в подтверждение их всегда прилагала и удостоверение ученого комитета. И, таким образом, и ее, и мужа положение гражданского состояния, для проформы, укреплялось ежемесячно, а вместе с тем и для «С.С.С.Р-овского» военного комиссариата Давид Ильич оставался неуязвим, продолжая нести спокойно свою невинную службу ученого статистика, удерживая от этого шага и многих скрывающихся офицеров и молодых людей из интеллигенции.
Местная «красная» власть тогда-то и начала метать гром и молнию при помощи своих «военных спецов» из русских офицеров Генерального штаба и из офицеров «с двухмесячным курсом выпуска времен Керенского», продавшихся «С.С.С.Р-ам», быть может, только из-за куска хлеба; но Красная их армия все же была в то время еще сравнительно пуста, ничтожна. Был действительно удобный момент для решительной, реальной работы. Но «сознательная» российская интеллигенция и офицерство продолжали упорно «пассивно сопротивляться», прячась за спиной других, по национальному составу, народов и надеясь на кого-то, который вот-вот придет и освободит их. И эта-то «историческая ошибка», ошибочно, быть может, принятая и по психологическим свойствам, присущим широким кругам общественности еще со времени обеих революций 1917 года, и при этих условиях не могла еще переубедить «сознательных русских граждан» в необходимости немедленной, решительной, активной работы, необходимости самим взяться за «кузнечное ремесло» и «ковать себе счастье» жизни у себя же дома, на родине, среди своего же многомиллионного великого народа, оставленного на милость судьбы и на растерзание небольшой кучкой людей, из среды его же молодого поколения, обезумевшего от угара «С.С.С.Р-овской» пропаганды. Как следствие всему, в итоге все благие начинания немногих, но идейных людей, и на севере, и на юге в Кубанском крае, и на востоке в Сибири, гибли для многомиллионных масс России, тогда как малые народы, крепкие и по духу и по своим национальным идеям, на законнейшем основании ковали для себя независимую от «красного ига» будущность.
Оправдались ли надежды — с востока, с севера и с юга? Немногим, конечно, удалось избегнуть той горькой участи судьбы, которая первой выпала на долю некоторых русских интеллигентных граждан и офицеров-южан, неудачно бежавших из армии Северного фронта и застрявших во многих местах Центральной России, в городе Курске в плену у «С.С.С.Р-ов»…