Время за нас, и мы, оставаясь в Княжествах имеем еще другие, сильнейшие способы и без военных действий угрожать Турецкой Империи. Посему не раз имел я счастие слышать, что Ваше Императорское Величество не желаете начать войну.
Но если бы неприятель сам начал войну, каким образом тогда действовать? Турки могут открыть войну: 1) с европейской стороны; 2) с азиятской границы, и 3) на море будучи, разумеется, поддержаны французским и английским флотами.
Если бы Турки вздумали перейти Дунай, чего в больших силах ожидать нельзя, то, отразив их, не будет ли полезнее оставаться в оборонительном положении, не допуская их утвердиться на левой стороне Дуная?»
Тем временем австрийская дипломатия вела оживленные переговоры сразу на два фронта. С одной стороны, она старалась убедить царя в необходимости поскорее придти к соглашению с Турцией и очистить от русских войск Дунайские княжества, а с другой, интригуя в Париже и Лондоне, желала узнать, что же можно получить от западных держав за политику, враждебную России.
Тем не менее, когда окончательно выяснилось, что Пруссия не примкнет к Англии и Франции, то колебания Вены прекратились, поскольку выступать против России без поддержки Берлина Франц Иосиф побаивался.
После чего австрийский министр иностранных дел К. Ф. Буоль 12 июля созвал на заседание послов: французского, английского, австрийского, русского и прусского. Русский посол Мейендорф не явился, заявив, что из Петербурга по этому поводу ему никаких указаний дано не было. В результате 28 июля под председательством Буоля была выработана нота, в которой говорилось, что Турция принимает на себя обязательство соблюдать все условия Адрианопольского и Кючук-Кайнарджийского мирных договоров, и подчеркивалось положение об особых правах и преимуществах православной церкви в Османской империи, а Россия в ответ на это выведет все свои войска из Дунайских княжеств. Открыто возражать против мирного и вполне справедливого разрешения конфликта послы западных стран не решились. Поэтому было решено послать эту ноту царю, а, в случае его согласия, — султану.
Получив 3 августа Венскую ноту, Николай I неожиданно для Запада полностью согласился с предложенными ему условиями. Однако такое развитие событий явно не устраивало ни Лондон, ни Париж, которые уже предвкушали плоды грядущего поражения России. В результате Стрэтфорд-Рэдклиф тотчас же начал подводить дипломатическую мину для срыва затеянного дела, уговорив султана отклонить Венскую ноту, внеся в нее заведомо неприемлемые для России исправления.
Пытаясь использовать благоприятную возможность проучить Россию руками западных союзников, османский султан 27 сентября потребовал от Петербурга в течение двух недель очистить Дунайские княжества от русских войск, в противном случае угрожая открыть военные действия. После того же как Россия не выполнила это условие Турция 4 октября объявил России войну. Уже в начале октября турки стали обстреливать русские передовые пикеты, а утром 11 октября открыли огонь по русским пароходам «Прут» и «Ординарец», проходящим по Дунаю мимо крепости Исакчи. 21 октября турецкие войска стали переправляться на левый берег Дуная и создавать плацдарм для наступления на русскую армию.
14 октября Николай I приказывает Бруннову «запросить прямо английских министров об их окончательных намерениях», т. е. намерены они воевать с Россией из-за Турции или не намерены. Будут ли Англия и Франция поддерживать турок, объявивших уже войну России, с оружием в руках или не будут.
Ответ Лондона был весьма уклончивым и двусмысленным, поэтому на его первой странице Николай I написал: «Это подло». Царю стало окончательно ясно, что как только Россия начнет громить Турцию вооруженные силы Англии и Франции придут ей на помощь, в то время как Австрия и Пруссия в лучшем случае останутся нейтральными. Однако теперь, когда Турция уже объявила нам войну, отступать перед английскими угрозами было поздно. В результате 20 октября Россия была вынуждена объявить войну Турции, и сооруженная в Париже и Лондоне мышеловка захлопнулась.
Тем временем турецкая эскадра под командованием Осман-паши, из Константинополя была переведена в порт Синоп, готовясь высадить крупный десант на Северном Кавказе в районе Сухум-Кале. Однако русская эскадра под командованием вице-адмирала П. С. Нахимова, обнаружив турецкие корабли, заблокировала их в Синопской бухте, а 18 ноября дерзко атаковала.
Преодолев плотный заградительный огонь турецких береговых батарей, корабли эскадры Нахимова в строю кильватерных колонн прорвались в Синопскую бухту и открыли артиллерийский огонь по кораблям и батареям противника. В течение четырех часов все турецкие корабли, кроме бежавшего быстроходного парохода «Таиф», которым командовал английский советник Слейда, а также большинство береговых батарей были уничтожены. Потери турок составили свыше 3 тыс. чел., а раненный Осман-паша был взят в плен и доставлен в Севастополь. Наши потери в этом бою были на два порядка меньшими, и составили 37 чел. убитыми и 235 ранеными.