И сразу похолодало.
Гладиолусы, алые и белые, розовые, лимонные, вонзаются в воздух мечами, защищающими лето от осени.
Один за другим расцветают флоксы — белые, розовые, ситцевые.
Снова пышен и ярок наш сад в своем августовском наряде…
«Задача писателя неизменна, она всегда в том, чтоб писать правдиво и, поняв, в чем правда, выразить ее так, чтоб она вошла в сознание читателя частью его собственного опыта» (Хемингуэй).
Творчество должно стать частью опыта современного человека — тогда оно заслуживает называться литературой, поэзией, искусством.
«…чувство причастности к чему-то великому, во что поверил целиком и полностью, и ощущаешь подлинное братство со всеми, кто связан с ним так же, как ты» (Хемингуэй).
Он говорил, что писателю необходимы талант, самодисциплина, ум, бескорыстие, долголетие.
Я обладаю лишь самодисциплиной и бескорыстием… Малость успеха, крохи таланта и никакого долголетия.
Что можно сделать с такими резервами?!
С утра уже нелетняя, холодноватая яркая эмалевая голубизна неба меж сосен.
…Прохладны утренники — «олень обмочил копыта».
Набирает силу последний осенний наряд сада — цветут гладиолусы, флоксы, грубоватые, оранжево-крапчатые курчавые лилии. Стойкая и нежная космея цветет, не переставая… Розы постепенно набирают второе, нет, уже третье дыхание!
Вчера сорвала дивную желтую с розоватой окраинкой, зоревую, крупную, как пион.
Стихи И. Эренбурга. Что-то в них привлекает, что-то отталкивает. Привлекают три последние строки… «свои скрижали». А отталкивает? Не о «деянье во благо, а о сомненье как о самоцели» говорят они. И поэтому выпирает «я», «эго». …я не хотела бы так писать. Его «Люди, годы, жизнь» — книга созерцаний, а не деяний, созерцателя в ней больше, чем участника борьбы, деятеля. И нравится и что-то все же не то, совсем не то…
На восходе утренники, а среди дня снова зной, смолистые запахи сосен.
Вдоль шоссе первая прожелть на молодых посадках.
Но это еще не осень! Это сухменное, знойное золотое лето пало на неокрепшие деревца.
А в саду зелень, зелень, сплошная купина зелени, пронзенная мечами гладиолусов.
Тишина.
…И строй сосен над тишиной — ее охрана и ее начало.
Почему пленительно интересная и смелая по своим суждениям книга Эренбурга «Люди, годы, жизнь» все же чем-то не удовлетворяет?
Созерцание созерцателей. Писатель о писателях. Любопытно. Сквозь писателей видишь мир. Среди других воспоминаний — блеск.
Но если я буду писать мемуары, я напишу о других — о Буянове[16], о Насте, о Маше Ильясовой[17].
О людях действия! Они мне интереснее.
Созерцать созерцателей, даже очень талантливых, — этого мало. А ведь он знал людей огромного действия. Где же об этом действии?
Явственное дыхание осени. Весь день на огненные языки гладиолусов, на пышные купы флоксов сыплет и сыплет обложной, но переменный дождичек.
Под ним алеет рябина, и первый алый лист на плюще…
Бахирев зажил живой жизнью.
Не глядя на улюлюканье разной швали, прошел по разным городам и странам, сотням театральных подмостков и шагнул наконец на экраны кино. Через головы бездарей и завистников. Так ему и полагалось!!!
Заживешь ли ты, бабушка Василиса?
Ведь ты так хороша, что у тебя даже не будет ненавистников.
Или ненависть необходима для жизни?!
Созданная одним добром, сможешь ли ты зажить среди живых?
Пасмурный день с сильным, но теплым ветром.
Весь сад в качании и шелесте. Качаются гладиолусы, качаются флоксы, стелются космеи.
Весь день ветер словно в предгрозье, а грозы нет.
Вот и прошло это благословенное лето… Такое знойное, покойное, полное цветов и плодов.
17
Работница Волгоградского тракторного завода — прототип Даши из романа Г. Николаевой «Битва в пути».