— Спать, спать, по пала-атам!
Горн звал на отдых сосны и заречные холмы, и все вокруг было послушно его призыву. Все дышало таким миром, таким радостным согласием, словно и пионеры, и сосны, и звезды жили одной, неотделимой жизнью.
Альвик с удовольствием приступала к «ночному дежурству». Оно заключалось в том, что нужно было ночевать на балконе у малышей. На весь лагерь был один деревянный домик — в нем с няней и воспитательницей жили двенадцать малышей семи-восьми лет.
Дежурные пионеры должны были помочь няне уложить малышей вечером, поднять и накормить их утром. Ночевали дежурные на «дежурных» кроватях, на незастекленном балконе. Дежурили попарно. Альвик должна была дежурить с Настей.
Альвик любила возиться с малышами. Когда все уже улеглись, расплакалась Тамарка-пискля! Она сидела на кровати, поджав ноги, натянув на голову одеяло и всхлипывая.
— Д-ы-ы, боюсь, — всхлипывала Тамарка.
— Чего ты боишься?
— Ды-ы немца же!
— Какого немца?
— Ды-ы мертвого же.
— Где ты его увидела?
— Под кроватью же. Ай-яй-яй! — Тамарка сильнее подобрала под себя ноги.
Альвик слазила под кровать.
— Нету никакого немца.
— А он придет! Ой, боязно мне!
Няня никак не могла успокоить Тамарку. Тогда Альвик нарисовала на бумажке профиль с усами и сказала:
— Вот это Сталин! Теперь никакой немец не придет.
Тамарка посмотрела недоверчиво и потребовала, чтобы на воротнике нарисовали «листы», а на груди — звезду.
Когда Альвик выполнила это требование, Тамарка положила портрет возле подушки и успокоилась.
Настя пришла, когда Тамарка уже спала.
— Мы объяснились, — начала Настя быстрым шепотом. — Он говорит… — Закончив рассказ, она сразу уснула.
Альвик не спалось. Она вышла из домика.
Белые палатки казались снежными глыбами, светлая Дорога рекой текла меж черными стенами леса. Сосны шумели. Альвик любила сосны больше всех деревьев — они были самые добрые и самые гостеприимные. Они подставляли ветки, как лесенку, и лазить и сидеть на них было особенно удобно. Альвик знала, что если провести по стволу рукой, то ствол покажется жестким и шероховатым, но если легко коснуться ствола ладонями или щекой, то можно почувствовать нежную и шелковистую кожицу, которая покрывает кору.
Альвик переходила от сосны к сосне, касаясь ладонями нежных и теплых стволов.
У корней мелькнул зеленоватый огонек-светлячок. Еще… Альвик набрала светлячков, нарвала папоротника и связала себе венок. Она украсила венок светлячками и надела его на голову.
Она сидела в венке одна на ступеньках домика, в уснувшем лагере. Сосны мерно шумели над головой. Альвик раскачивалась в такт соснам и тихо пела все, что приходило в голову.
Показался Митя.
— Альвик, ты?
— Да.
— А еще кто дежурит?
— Настя.
— Она спит?
— Спит.
— А ты почему не спишь? И для кого это ты тут так нарядилась?
— Как?
— Венок… Светлячки…
Альвик засмеялась:
— Так просто. Для сосен.
— Смешная! Одна… В венке… А что это ты ешь?
— Веточку.
— Зачем?
— Сладкая. Я вообще ем лес. Всякий лес можно есть.
Митя засмеялся. Он смеялся часто, легко и всегда так, что вслед за ним смеялись все окружающие. Альвик засмеялась вместе с ним.
— Иди-ка ты, Альвик, спать. Видишь — туча!
Из-за леса быстро надвигалась большая туча.
Вдруг сильнее зашумели сосны и пригнулась тонкая тополинка у окон. Сразу похолодало и потемнело.
— Какое у тебя тонкое одеяло. Еще замерзнешь. Погоди, я принесу тебе свое.
Пока Митя ходил за одеялом, начался дождь.
Альвик свернулась клубочком. Митя накрыл ее своим одеялом. Стало тепло и уютно.
— Дождик, — сказала Альвик. — А как же завтра?
— Завтра будет сухо. Это грибной дождь. Спи.
Он неторопливо пошел под дождем, продолжая обычный ночной обход лагеря.
Альвик засыпала. «Дождик… Грибной дождик… — думала она. — Завтра приедет мама. И папа. Завтра будет праздник».
Она уснула улыбающаяся, с тем предчувствием счастья, которое иногда сладостнее самого счастья.
На другой день с утра всем лагерем пошли за полтора километра на станцию встречать родителей.
Альвик несла с собой «гостинцы» — корзиночку земляники и стрекозу. Стрекоза предназначалась для папы, так как он был охотником, а стрекоза, по понятиям Альвик, имела отдаленное отношение к охотничьей добыче.
Свистнув у поворота, на высокой насыпи показался поезд. Из вагонов посыпались празднично одетые люди.