– Так выберите кого-то другого, – парировал я. – Я бы предпочел праздновать Йоль[1] у себя дома.
– Он желает, чтобы это был ты, – с недовольным видом сказал священник.
– Альфред тоже желает этого, – добавил Уиллиболд и улыбнулся. – Он считает, что ты напугаешь Йорика.
– А зачем ему понадобилось пугать Йорика? – удивился я. – Мне казалось, что речь идет о союзе. Я ошибся?
– Король Йорик разрешает своим кораблям грабить наши торговые суда, – пояснил священник, – и должен заплатить репарации, прежде чем мы пообещаем ему свое покровительство. Король считает, что тебе удастся убедить его.
– Как я понимаю, нам придется уехать дней на десять, – сказал я, мрачно оглядывая священников. – И все это время я должен буду вас кормить, так?
– Да, лорд, – радостно ответил Уиллиболд.
Странная это штука, судьба. Я отказался принять христианство, предпочел датских богов, но я всем сердцем полюбил Этельфлед, дочь Альфреда, а она была христианкой, и это означало, что мой меч – на стороне креста.
А из этого, в свою очередь, следовало, что я проведу Йоль в Восточной Англии.
В Буккингахамм прибыл Осферт и привел с собой еще двадцать моих дружинников. Я вызвал их, потому что решил отправиться в Восточную Англию в сопровождении большого отряда. Может, король Йорик и предложил заключить союз, может, он и согласится на все, что от него потребует Альфред, но переговоры лучше вести с позиции силы, поэтому я собирался произвести на всех впечатление мощным эскортом. Осферт и его люди наблюдали за Сестером, римским лагерем на северо-западной границе Мерсии, где нашел убежище Хестен после разгрома при Бемфлеоте. Осферт, в типичной для него манере, торжественно поприветствовал меня. Он редко улыбался, и его лицо всегда выражало неодобрение, как будто он осуждал все, на что падал взгляд. Но, думаю, в глубине души он радовался возвращению домой. Он был сыном Альфреда, рожденным от служанки в те времена, когда Альфред еще не познал сомнительных радостей христианской веры. Тогда Альфред пожелал, чтобы из сына-бастарда воспитали священника, однако Осферт предпочел путь воина. Это был странный выбор – он никогда не испытывал азарта сражения, никогда не поддавался дикой ярости, которая заставляет человека хвататься за меч и затмевает разум, – однако он сумел воспользоваться качествами, унаследованными от отца, себе во благо и стал великолепным воином. Он отличался серьезностью, вдумчивостью и методичностью. Там, где мы с Финаном проявляли упрямство, Осферт действовал ловкостью и умением, что было совсем не плохо для воина.
– Хестен все еще зализывает раны, – сказал он мне.
– Зря мы его не прикончили, – буркнул я.
После того как я при Бемфлеоте разгромил флот и армию Хестена, он отступил в Сестер. Меня так и подмывало последовать за ним и раз и навсегда покончить с ним, но Альфреду понадобилось, чтобы его дружина вернулась в Уэссекс, а у меня не было достаточного количества людей, чтобы осадить римскую крепость в Сестере. Вот поэтому Хестен все еще был жив. Мы наблюдали за ним, искали доказательства тому, что он вербует войско, однако Осферт считал, что на новые атаки сил у него пока не хватает.
– Ему придется наступить на горло своей гордости и принести кому-нибудь присягу верности, – заявил он.
– Сигурду или Кнуту, – сказал я. В настоящий момент Сигурд и Кнут были самыми могущественными датчанами в Британии, хотя ни один из них не был королем. Они имели земли, богатство, скот, серебро, корабли, людей и амбиции. – Только вот зачем им Восточная Англия? – вслух спросил я.
– А почему бы нет? – спросил Финан. Он был для меня самым близким человеком, тем, кому я всецело доверял в сражении.
– Потому что они хотят заполучить Уэссекс, – ответил я.
– Они хотят заполучить всю Британию, – заметил Финан.
– Они ждут, – сказал Осферт.
– Чего?
– Смерти Альфреда, – ответил он. Он практически никогда не называл Альфреда «отцом», словно, как и его отец, стыдился своего статуса.
– О, вот тут и начнется настоящий хаос, – с явным предвкушением произнес Финан.
– Из Эдуарда получится хороший король, – с осуждением сказал Осферт.
– Ему придется побороться за трон, – сказал я. – Датчане будут проверять его на прочность.
– А ты будешь сражаться за него? – спросил Осферт.
– Эдуард мне нравится, – уклончиво произнес я.
Он мне действительно нравился. Когда он был ребенком, я от души жалел его, потому что отец отдал его на воспитание жестоким священникам, чья обязанность заключалась в том, чтобы сделать из него идеального наследника, к которому перейдет христианское королевство Альфреда. Потом мы встретились с ним через много лет – это случилось как раз перед битвой при Бемфлеоте, – и я был потрясен, когда увидел перед собой напыщенного и нетерпимого к чужому мнению молодого парня. Однако в обществе воинов эта напыщенность исчезала. В той битве он отважно сражался, а к настоящему времени, если верить россказням Уиллиболда, успел разобраться в том, что именно можно считать грехом.
1
Й о л ь – древнегерманский языческий праздник зимнего солнцеворота. Впоследствии связанные с Йолем традиции были поглощены Рождеством.