Серёгин, бросив беглый взгляд на вошедшего, кивком головы указал на табурет. Задержанный сел, положив руки на колени. Он был одет в грязные, но новенькие сапоги, чёрные суконные брюки, такой же пиджак и выцветшую защитного цвета рубашку. Солдатский ремень лежал на столе вместе с другими отобранными вещами. Одежда его была такой же, как у множества советских людей, да и внешне он ничем не выделялся. Правильные черты давно небритого лица можно было даже назвать красивыми.
– Ваше имя, отчество, фамилия?
– Поликарпов Иван Сергеевич, – без запинки, охотно ответил диверсант.
– Год и место рождения?
– Тысяча девятьсот двенадцатый. Село Сушки, Кирицкого сельсовета, Пронинского района, Рязанской области.
Майор сверил ответы с записями в паспорте – всё совпадало.
– Хорошо вызубрил! – заметил он с лёгкой усмешкой.
– Служба такая! – неожиданно сказал задержанный и широко улыбнулся.
...Бывалому пограничнику не раз приходилось допрашивать нарушителей границы. Кто-кто, а он-то знал, что большинство изменников Родины – мелкие, ничтожные людишки, они дрожат за свою шкуру и превыше всего ставят своё благополучие. Подлость толкает их на измену. Ненасытная жажда «красивой жизни», якобы уготованной им после выполнения опасного задания, вдохновляет на рискованные авантюры. Но, как правило, при первой же неудаче они поднимают руки вверх, а потом дают легко показания. Редко попадаются яростно озлобленные враги, с такими бывает трудно. А у продажных гнилушек, вроде этого парня, который ёрзает сейчас на табуретке напротив Серёгина, всегда можно многое узнать. Так думал майор, начиная допрос, а тут – эта открытая и похоже что искренняя улыбка вроде бы перепутала все карты...
Служба такая! Ну и ответ! За ним простая наглость или ещё что-то? Серёгин насторожился и испытующе, снизу вверх, посмотрел на арестованного. Тот продолжал улыбаться.
– Позвольте поинтересоваться, какая это служба?
– Шпионско-диверсионная, – не моргнув глазом, ответил задержанный. – Опостылела она мне. Вы на эту липу не обращайте внимания, – он кивнул на паспорт, который продолжал держать в руках Серёгин. – Буду начистоту говорить. Только поверите ли мне?
– Мы правде всегда верим. После проверки, конечно.
Парень говорил взволнованно и быстро, словно торопился всё высказать, прежде чем его прервут. Серёгин, не задавая вопросов, внимательно слушал, время от времени делая пометки на лежавшем перед ним листке бумаги. И каждый раз, когда он брался за карандаш, задержанный вздрагивал и ещё больше убыстрял свою и так не очень связную речь.
Конечно, нарушителя границы звали не Поликарповым, а Романом Ефимовичем Кунько. Он был из семьи переселенцев с Украины, перебравшихся в конце прошлого века на просторы Восточной Сибири.
– Отсюда близко моя родная деревня, – говорил Кунько, – в Читинской области. Отец, мать там, опять же братья...
Совсем ещё молодого краснофлотца Романа Кунько тяжело ранило в бою на Халхин-Голе. В бессознательном состоянии раненого подобрали японцы. Кое-как его вылечили. Затем в концлагере самураи обратили внимание на молодого пленного. Кунько был завербован разведкой.
– Я легко согласился. Выхода не видел. Очень уж тянуло домой. Другого пути к возвращению на Родину не было. Думал: отправят ведь когда-нибудь на задание в Советский Союз...
– И там тебя примут с распростёртыми объятиями, погладят по головке – здравствуй, дорогой паинька-шпион! – не удержался от ехидной реплики Серёгин.
– Знал, на что шёл! – мрачно ответил Кунько. – Явился бы с повинной. Конечно, засудили бы. Получил бы по заслугам. Но всё же с Дальнего Севера ближе до дому, чем с японских островов.
Несостоявшийся диверсант подробно рассказывал, чему и как его учили в специальной школе в окрестностях Токио. Там преподавали и русские белогвардейцы, и японские и немецкие инструкторы-фашисты.
В ночь, когда бушевал ураган, с японского самолёта было сброшено на советскую территорию три парашютиста. Лететь было очень страшно – сильно болтало. Ещё страшней было спускаться на землю, где нельзя рассчитывать на гостеприимную встречу. Вымокли до нитки, и просохнуть негде было.
Фамилий двух диверсантов, тоже сброшенных с самолёта, Кунько не знал, хотя один из них учился вместе с ним в Токийской шпионской школе. Другого он даже в лицо не видел – на голове у того была густая сетка. Тот и им советовал заранее натянуть сетки, так как в Забайкальской тайге очень много злой мошкары.
– Всё рассказал, как на духу, – закончил Кунько и, ещё раз улыбнувшись, попросил папироску. – Знаю, проверять будете – всё точно, как в аптеке. Затаскают меня теперь по допросам. Ну, ничего – всё-таки дома.