Вскоре облака плотно укутали небо, закрыли солнце. Но Соколов продолжал двигаться вперёд и вышел на небольшую поляну, посреди которой росла сухая ель. Потом, пробиваясь сквозь кустарник, потерял направление и опять очутился на той же самой поляне.
Долго ждал Соколов, когда появится солнце, но сплошные облака непрерывно продолжали двигаться в одном и том же направлении. Тогда он подошёл к неуклюжим мохнатым елям, росшим на склоне сопок. Всё живое тянется к солнцу. И на елях, с одной стороны, было значительно меньше веток, а шершавые стволы у основания поросли рыжим мхом. Значит, на этой стороне север. Лётчик встал лицом к северу, протянул руку налево – на запад и мысленно провёл линию на норд-вест, куда, по его догадкам, надо было идти.
...В самом начале пути заметил матёрого волка. Безоружный человек заулюлюкал, и зверь, озираясь, не спеша скрылся в густом кустарнике. Тут же среди деревьев лежал медведь, должно быть убитый. «Значит, здесь не так давно проходил человек, – обрадовался лётчик. – Хорошо бы встретиться с ним!»
Волки ещё не успели разделаться с огромной тушей.
Стараясь не сбиваться с курса, Соколов шёл и день, и два, и никто ему не попадался навстречу. Шоколад кончился, а лесные ягоды, которые иногда удавалось собрать, мало утоляли голод и жажду.
Стояли сумрачные дни. Белесоватое небо низко нависло над тайгой – над хаосом сопок, деревьев, кустарников.
Днём идти было нежарко, но ночью Соколова бил озноб. Как добыть огонь? Как согреться?
Неожиданно судьба подсказала ответ. У подножья высокой сопки Соколов увидел камни, раскиданные, как видно, рукой человека. Ясно, что это следы геологической экспедиции. Очевидно, где-то близко был лагерь. Еле заметная тропинка привела на зелёную площадку, посреди которой крупным пятном чернела зола, прибитая дождём. Лагерь геологов был, увы, давно покинут, остались лишь колышки от палаток, вбитые в утоптанную траву, закопчённая тренога с деревянным крюком для котла и большая куча жестяных банок от мясных консервов и стеклянных из-под компота и варенья. Соколов стал лихорадочно рыться в этом мусоре, надеясь найти спички. Попадались почерневшие спичечные коробки, но они были пусты. Он извлёк рваную стёганку, из дыр которой торчала вата, и тут его осенило: если высечь искру и заставить вату тлеть – будет огонь!
Быстро вернулся лётчик к тому месту, где видел камни. Он взял небольшой обломок и ударил вскользь тупой стороной ножа об острый угол. Сверкнула искра.
Поспешно набрав сухих сучьев и сосновых колючек, лётчик сложил костёр. Затем он вырвал кусок ваты, натёр её золой и прижал большим пальцем к камню. С первого же удара от искры затлела вата.
«Вот и уподобился я человеку каменного века, – Соколов грустно улыбнулся. – Только тому было легче. Он раздобыл огонь, чтобы изжарить мясо, а у меня есть очаг, но нет пищи...»
Костёр пылал.
Соколов нарезал травы и соорудил себе мягкую постель. В эту ночь он впервые в тайге спал спокойно.
Ненужное богатство
Несколько раз он ясно слышал где-то вблизи лай собак. Он убыстрял шаг, надеясь вот-вот выйти к жилью человека, но ничего не находил. Как-то утром совсем рядом, как показалось ему, послышались людские голоса. И опять – разочарование.
Хмурые дни сменялись жаркими, солнечными. Человека в тайге мучила жажда.
По утрам, когда только выглядывало ослепительное, яркое солнце и на траве самоцветами сверкала роса, Соколов, ползая на животе, собирал ртом капли, чтобы хоть немного смочить горло. Но разве так напьёшься! Всё внутри пересохло. Лётчику казалось, что он одним махом выпьет целое ведро воды.
Соколов выбился из сил. Он еле передвигался. От правого сапога оторвалась подошва, и он привязал её проволокой, найденной на месте стоянки геологов.
Измученный человек медленно шёл, тяжело опираясь на увесистую берёзовую палку, когда вдруг сквозь деревья увидел озеро. Водное зеркало слегка рябило от дуновения лёгкого ветерка. На воде весело прыгали солнечные зайчики. Наконец-то! Сейчас он окунётся с головой и будет пить, пить...
Соколов ускорил шаг, пробираясь напрямик сквозь колючий кустарник, больно царапавший лицо и руки. Вот-вот он дойдёт до воды! И вдруг озеро исчезло. Там, где только что рябила, переливаясь на ярком свете, вода, поднимались чахлые деревья мелколесья. И лётчик с ужасом понял, что был во власти миража...
Вот поляна. Что там впереди? Небольшой обрыв. Может быть, склон ведёт к воде? Или опять мираж? Соколов остановился, на две-три секунды закрыл глаза и снова посмотрел вперёд. Нет, это не мираж: впереди ясно выделяется обрыв, а к нему вплотную подходит кустарник. Верный признак, что там протекает ручей.