– У нас и мысли не было о таком происшествии, – сказал обескураженный Серёгин. – Нечего сказать, отличились пограничники! Значит, в Москве похоронили не...
Серёгин задумался и тут же обратился к сверхсрочнику:
– Товарищ Клюев! Когда вы обнаружили обгоревшие трупы, как они лежали?
– Помню хорошо. Товарищ Рахимов обратил внимание на это и сказал: «Знать, перед смертью обнялись».
– Выходит, Чебулаев пытался вытащить из горящего самолёта штурмана и погиб сам вместе с ним! Я вспоминаю, в вашем донесении сказано: человек застрелил медведя и побежал в сторону погибшего самолёта, а около пепелища следы исчезли.
– Всё это так, но вы не учли одно обстоятельство, – сказал Сёмушкин. – Самолёт садился не на колёса, а на живот, и, когда он ткнулся вот в этот бугорок, лётчика выбросило из кабины в кустарник. И никто из вас не заметил следов падения.
– Нехорошо получилось, – грустно сказал Серёгин. – Когда мы обнаружили самолёт, то увидели в пилотской кабине трупы. Картина, казалось, ясна! Это уже потом Клюев случайно нашёл следы, которые вели от убитого медведя к самолёту, а потом – к реке, где и утонул лётчик.
– Так оно и было, – сказал Сёмушкин и добавил: – Вам, товарищ Серёгин, надо бы выяснить, кем был этот Чебулаев. Сообщите родственникам, если они найдутся, что он погиб при несчастном случае и похоронен на кладбище Ново-Девичьего монастыря в Москве. Если остались дети, старики, кому положена пенсия, постарайтесь оформить всё по всем правилам. А я немедленно лечу в Черноярск. Найдёте дорогу, товарищ лётчик?
...Серёгин без труда в ближайшем селе узнал о том, что ему требовалось. Чебулаев Митрофан Власович, местный уроженец, командир Красной Армии, вернувшийся домой инвалидом, был избран председателем сельсовета. Накануне сильной бури он ушёл в районный центр и не вернулся...
«Мышонок»
В огромном, высотой в три этажа сборочном цехе стоял неумолчный перестук пневматических молотков, визг электродрелей, словно трещали гигантские цикады.
Если заглянуть в цех сверху сквозь застеклённую крышу, то он напомнит аквариум, в котором плавают серебристые рыбы. Самой большой и красивой из них был «Кречет». Спешно велась сборка нового самолёта. Его сигарообразный фюзеляж уже оброс длинными суживающимися к концам крыльями. Монтажники завершали проводку бортовой сети – уложили не одну сотню километров электрокабелей для питания множества агрегатов, механизмов, приборов, без которых не поднимается в небо воздушный корабль.
«Кречет» возвышался в отгороженном отсеке, и около него круглосуточно дежурили вахтёры, вернее – бойцы военизированной охраны. Недавно на посту появился немолодой малоразговорчивый охранник с перекошенным лицом – Петров.
– Не беспокойтесь, вас никто не узнает на заводе, – сказал Соколову полковник Воробьёв, а вы узнаете многих. Вы теперь не Соколов, а... ну хотя бы – Петров! Привыкайте к новой фамилии. Присматривайтесь, наблюдайте, а если заметите что-нибудь важное, немедленно сообщите мне. Главное же, не пропустите подлинного Евдокимова, если он появится, конечно. Запомните вот этот телефон; в любое время дня и ночи вам ответят и скажут, как со мной связаться.
...На заводе чуть ли не на каждом шагу встречались не только знакомые, но и добрые друзья. Вот идёт из цеха худой и высокий старик в аккуратном синем комбинезоне, в старой кепчонке, сдвинутой на затылок, – мастер-разметчик Лука Ильич. Остановиться бы с ним и немного посудачить о преимуществах лова на мормышку, ведь не раз они вместе ездили на рыбалку. Очень увлекательно, со знанием дела, говорит старик о рыбной ловле. А сейчас надо пройти мимо, отвернувшись. Пересекает заводской двор инженер из КБ. Соколов помнит, как товарищи подтрунивали над ним, когда толстяк торжественно сообщил, что у него родились сразу три дочки. Наверное, Вере, Наде, Любе уже третий год? А вот хорошенькая, кокетливая чертёжница Люся – лётчик гулял на её свадьбе. Она боевая комсомолка. Кругом – хорошие, честные, доброжелательные, работящие люди, и всё же...
Он стал вспыльчивым, раздражительным. Ему так и не удалось примириться со своим новым положением на заводе, особенно в том цехе, где он так часто бывал совсем в другой роли.
...Каждый новый самолёт сдаёт экзамен на земле и на небе. Придирчивым, разносторонним экзаменатором является лётчик-испытатель. Испытания новой машины продолжаются месяцы, а иногда и годы. Лётчик успевает сродниться с машиной, она как бы становится частичкой его существа. Сколько раз во время первых самостоятельных шагов «Кречета» в небе, Соколов просыпался ночью и сам себе задавал вопросы: