– Мы пришли, чтобы вы помогли нам отобрать курсантов, которые могли бы сдать экзамены досрочно, – сказал Морозов.
– Нашему полку очень нужны техники, – живо добавил Рахимов. – Но учтите, они будут работать под вашим руководством.
– Как? Я вас не понял.
– Вы поедете с нами в действующую армию. Вас командируют... Что же вы молчите? Боитесь, убьют?
– Вы меня очень обрадовали! – сказал, наконец, Соколов. – Я уже раз пять подавал рапорты, но меня не отпускали.
– Нам об этом говорил начальник школы, – подтвердил Морозов.
Рахимов не спускал глаз с преподавателя. Соколов это заметил и, замигав более обычного, спросил:
– Что это вы на меня так смотрите?
– Не кажется тебе, дядя Костя, что мы где-то видели этого человека?
– Я служил немного на авиационном заводе имени... – Соколов запнулся.
– Обнимал девушку, целовал её, а как зовут забыл! – не удержался от шутки Рахимов и, сменив тон, сказал: – На заводе имени нашего безвременно погибшего командира, замечательного лётчика Соколова...
«Надо было так сложиться обстоятельствам, что из всего полка выбрали Рахимова и Морозова, чтобы прислать в школу и именно в ту, где я работаю, – подумал Соколов. – Нет, нелегко будет всё время скрываться от людей, которых любишь. Но что поделаешь. Зато я еду на фронт!»
– Сколько вам нужно техников? – по-деловому спросил он.
– Не меньше пятнадцати!
– Если хотите, можете присутствовать при отборе. А сейчас прошу в столовую, обедать.
– Вот это коротко и ясно. – Рахимов улыбнулся.
Инженер второй эскадрильи
Из Москвы до фронта было рукой подать. Команда молодых авиатехников во главе с Петровым добиралась в действующую армию на полуторке.
Машина шла через центр столицы. Как быстро и резко изменился жизнерадостный, праздничный облик Петровки и улицы Горького! Куда девалась вечно царившая здесь шумная суета? Тротуары, обычно заполненные пешеходами, были пустынны; редко пройдёт спешащий куда-то прохожий, и совсем не видно детей. Их эвакуировали в глубокий тыл. Только у булочных и некоторых продуктовых магазинов стоят в очередях озабоченные женщины. Ещё недавно сверкавшие на солнце зеркальные витрины больших магазинов заколочены досками, заложены мешками с песком. Столица стала суровой, подтянутой, как вот те преисполненные деловитости молоденькие девушки в гимнастёрках. Намотав на руки концы строп, они как на поводу ведут лениво покачивающегося над ними огромного невиданного зверя – аэростат воздушного заграждения. Кажется, аэростату среди многоэтажных домов так же тесно, как киту, случайно заплывшему в узкую бухту.
На углу Арбатской площади суетятся пожарные у ещё дымящихся развалин большого дома, разрушенного прямым попаданием бомбы.
Чем дальше от центра, тем безлюдней улицы. Местами на окраинах они пересечены противотанковыми рвами и ощетинились заграждениями, наскоро сваренными из отрезков рельс.
Вот из ворот большого, известного всей стране завода выезжает вереница машин, гружённых станками, ящиками, а за ними – автомобили с кроватями, матрацами, узлами, корзинками. Это эвакуируется оборудование и рабочие ещё одного столичного предприятия. У проходной хмуро стоят пожилые мужчины, женщины вытирают глаза концами платков, парней совсем нет. Заметны только не по летам серьёзные подростки. Их отцы, а то ещё и деды, работали на старинном прославленном заводе, сроднились с его цехами, станками. Многие из них жили по соседству в домах, окна которых сейчас перекрещены наклеенными бумажными полосами.
«Всё для фронта! Всё для победы!» – Этот боевой призыв плакатов, которыми пестрела Москва, был голосом сердца, живой потребностью, кровным делом народа.
...Полуторка с авиаторами, повинуясь красному флажку солдата-регулировщика, пропускавшего заводскую колонну, немного задержалась, а потом, прибавив ходу, выскочила на шоссе. Здесь начиналась военная дорога. По мокрому асфальту, закутавшись в плащ-палатки, шли на запад солдаты. Их обгоняли грузовики, изредка танки. Несмотря на дождь, не утихавший уже несколько дней, большая группа женщин и ребят-старшеклассников, стоя по колено в воде, выбрасывала землю из глубокого рва у дороги.
Стали попадаться прибитые к телеграфным столбам дощечки и фанерные стрелки с надписями: «Хозяйство Суконцева», «Дорога в хозяйство Шапиро», «К Мельникову». Непосвящённому человеку эти указатели ничего не говорили, но служили ориентирами для тех, кто искал полк, которым командовал Суконцев, интендантский склад, начальником которого был Шапиро, или госпиталь, возглавляемый врачом Мельниковым.