Вернётся израненный «ястребок» из жаркой схватки, кажется, ему место только на кладбище машин, а Петров обследует его досконально и придирчиво, как хороший врач, и не спешит ставить диагноз. Отбуксирует самолёт поближе к палаткам, закипит работа, и, глядишь, через неделю «инвалид» готов к боевой службе.
Техники души не чаяли в своём новом начальнике. Лётчики с уважением приглядывались к нему. На фронте, где люди быстро сходятся и легко рассказывают друг другу самое сокровенное, трудно было избежать бесед с товарищами. И не раз Соколову помимо его воли приходилось разговаривать с Юсупом. Он всегда был настороже, боялся, что его узнают. Однако каждой беседой он пользовался, чтобы незаметно дать своему воспитаннику совет, натолкнуть его на важную мысль.
– Сорок «хейнкелей» шли бомбить Москву, – рассказывал он как-то вечером. – Их встретили пять наших истребителей; такую панику устроили среди фашистов, что стервятники не долетели, побросали бомбы кто куда – и врассыпную. Спасайся, кто может! Тут наши не зевали! Побили порядочно...
– Вы сами видели или кто рассказывал? – спросил Рахимов. – Мороз, ты слышишь, как он складно врёт?
– За что купил, за то и продаю! – незаметно улыбаясь в усы, ответил Соколов и, немного подумав, добавил:
– Вообще-то, как это говорится, один в поле – не воин. А вы летаете в одиночку. Пятёрками очень удобно драться с врагом, но для этого нужна особая тренировка. По-моему, и парами летать неплохо. Как вы думаете, старший лейтенант?
Рахимов молча достал из планшета тетрадь и начал чертить схему боя.
– В небе три «мессера», – бурчал он себе под нос, – одного я держу в поле зрения, преследую его. Два других обязательно пойдут на помощь своему, зайдут мне в хвост. Тогда мой напарник неожиданно навалится на них сверху и собьёт. Здорово! Ты слышал, Мороз, каков наш инженер! Оказывается, соображает. Интересную мысль подал! Сегодня же поделюсь ею с товарищами, поговорю с командиром. Если разрешат, подберу себе напарника. Был бы жив Соколов, вот с кем в паре летать, тогда бы показали класс.
– А может, его в первом же бою сбили бы? – равнодушно заметил Соколов.
– Соколова чтоб сбили! – возмутился Рахимов. – Не могло бы этого быть. Однажды в день авиации он «сражался» в воздухе со своим инструктором, кстати сказать, отцом его жены. Идут друг на друга в лобовую атаку. Дошли до того, что отворачивать в сторону уже поздно, на глубоком вираже обязательно заденут друг друга, а полезут вверх, прижмутся животами. Но Соколов учёл психологию лётчика. Он нырнул вниз, а его инструктор рванул свой истребитель вверх. И всё же Соколовская машина своим килем царапнула стабилизатор самолёта его учителя.
Ох, и досталось тогда ему от жены и тёщи! – вставил Морозов.
Зато учитель, или как его по-родственному – тесть, похвалил, – добавил Юсуп. – Я, говорит, такого упрямого и смелого ещё не встречал. Вот какой это был лётчик! А помнишь, Мороз...
Фраза осталась недосказанной.
Над полевым аэродромом взвилась и рассыпалась искрами ракета-сигнал боевой тревоги.
...Другая беседа вызвала у Соколова и радость и боль одновременно.
Рахимов и Морозов лежали на траве у самолёта. Мимо проходил Соколов.
– Идите сюда, инженер! Покурим! Жена «Казбек» прислала, – крикнул Рахимов.
– А мне вот никто ничего не пришлёт, – печально сказал Соколов, беря папиросу. – Один на белом свете остался. Когда беда случилась со мной, жена потребовала развод. Кому я нужен такой?
– Это вы бросьте, – заметил Морозов. – Вы очень нужны нам. Разве это вас не удовлетворяет?
– Не совсем... Бывает такое горе, когда никто не может успокоить человека.
– Семья, конечно, большое дело, – сочувственно сказал Юсуп, – особенно, когда есть дети или ждёшь ребёнка. Я, например, сына хочу. Назову его в память о своём командире Юрием. Рахимов Юрий Юсупович. Неплохо звучит, чёрт возьми! А вдруг я потеряю на войне руки или ноги и жена откажется от меня? Что тогда?
– Теперь вы меня понимаете? – спросил Соколов.
– Очень хорошо понял. Только правильная жена не откажется.
– Разные жёны бывают, – вставил Морозов. – Моя старуха, например, да и Соколова... никогда бы Нина Михайловна не бросила мужа...
Соколов, едва овладев собой, опустился на траву и нервно закурил ещё одну папиросу.
Когда шёл бой
После разгрома фашистских полчищ под Москвой истребительный полк перебазировался. Он стоял теперь у ракитовой рощи, почти на самом берегу Волги восточнее Ржева, вокруг которого шли длительные, ожесточённые бои.