Вдоль коридоров корабля бежали неожиданно яркие огни биолюминесценции. Фиоренцо оживила «Лазарет „Чарльз Декстер“».
— Вот дерьмо! — воскликнула Хестер.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Оторваться от света, который доказывал, что «Лазарет „Чарльз Декстер“» воскрес, было так же сложно, как открыть заржавевший замок. Синтия заставила себя не смотреть и потащила подругу вдоль коридора.
— Теперь нам обязательно нужно узнать, как она его убила. И сработает ли это во второй раз?
— Должно, — сказала Хестер. — Какая бы сила его ни оживила, сильный разряд должен ее нарушить. Просто нужно найти устройство.
— Нравится мне это слово. «Просто». Просто так. Как ты думаешь, оно портативное?
Биолюминесценция «Лазарета „Чарльз Декстер“» шла аритмичными волнами и хаотично пульсировала. Такого Синтия прежде не видела ни на одном буджуме. От диких вспышек света, словно отражающих душевное состояние корабля, у нее дико разболелась голова, а это было явно дурным предзнаменованием.
— Устройство, убившее буджум? Не думаю.
— Значит, находится там, где она его собирала. Но как его найти? Это буджум, где его следует искать?
— Гм, — задумалась Хестер и сделала еще несколько шагов прочь от лаборатории Фиоренцо. — В закрытых архивах есть план. Но профессор Уандрей говорил, что мы не должны делиться с…
— Чужаками, — закончила за нее Синтия.
Хестер смотрела виновато, словно ребенок, которого отчитывают. Конечно же, у архамерцев есть второй, внутренний архив, куда Синтию не допустили. Именно их секреты и позволяли им выживать и сохранять независимость.
— Все в порядке. Ты не должна…
— Нет. В данный момент скрывать просто глупо, да и вредно, — сказала Хестер. — Вот.
Монитор заполнился зеленой разветвленной, словно паучья сеть, схемой коридоров, доступных для людей. У Синтии был лишь миг, чтобы полюбоваться ею, а потом скафандр вдруг начал раздуваться, давление отдалось болью в ушах. Рефлекторно она открыла рот и закрыла глаза. Любому космачу знакомо это жуткое ощущение. Оказалось, всего лишь временный перепад давления, а не повреждение скафандра. Синтия закрыла рот и выдохнула, пока не щелкнуло в ушах.
Открыв глаза, она увидела, как Хестер с облегчением качает головой.
— Лучше оставаться в скафандре.
Синтия глубоко вздохнула и закашлялась. Запах разложения, который она чувствовала с того момента, как впервые переступила шлюз «Чарли», стал очень густым, казалось, его можно почувствовать на вкус. Синтия потратила лишних тридцать секунд, чтобы еще раз проверить, функционирует ли ее скафандр.
— Клянусь блаженной камерой Доджсона, — сказала она и только потом сообразила, что понятия не имеет, как Хестер отнесется к упоминанию святых имен всуе. — Это укоротило мою жизнь на год.
— Хорошо, если только на один, — отозвалась Хестер.
Рукой в перчатке она провела по мертвой переборке «Чарли», словно пытаясь повторить волнообразный узор некролюминесценции. Пальцы нашли углубление. Сквозь прозрачный шлем Синтия увидела маску отвращения на ее лице. Хестер надавила, пальцы исчезли в мягкой переборке. Плоть «Чарли» захлюпала.
Хестер цепляла пальцами и отдирала переборку, склизкие волокна плоти растягивались и рвались. Оторванную панель она бросила на пол, и та зазвенела, словно керамическая. За переборкой находилось углубление, выложенное кабелями и счетчиками.
Хестер подмигнула подруге, дотянулась до маленькой стойки беспроводных соединителей. Открутив один, она скорчила рожу и, прежде чем Синтия успела подумать, что нужно остановить ее, вставила его в гнездо своего скафандра.
— Хестер…
— Тихо, — сказала Хестер. — Я провела много времени, изучая этих тварей. Мертвецу уже все… ох!
— Что?
— Беги.
Они побежали. Скафандры шелестели и шуршали, обутые в тяжелые ботинки ноги стучали по полу. Слева что-то зашевелилось. Синтия попыталась обернуться, но рука Хестер увлекла ее за собой.
— Это тов, — крикнула она.
Обычно на буджумах товов не бывает, но смерть «Чарли» растянула ткань пространства-времени, облегчив межпространственное проникновение. Мертвый буджум не мог, как обычно делал, пожрать своих паразитов. Синтия подумала о разбитом охранном зеркале, предназначенном защищать от более противных существ, чем товы. От двойников, крысаков и прочих хищников. Оно работало, потому что не отражало ничего, кроме Большой пустоты, даже в доках. Эти изогнутые огромные зеркала не отражали ничего с человеческой точки зрения, следовательно, двойники не могли им воспользоваться, а крысаков они ослепляли. Зеркала не прилагались как стандартное оборудование ко всем кораблям, но летающий госпиталь вроде «Чарли» должен был озаботиться дополнительными мерами безопасности. «Умирая, „Чарли“ сломал его», — догадалась Синтия. Фиоренцо все придумала насчет двойников. Они никогда не охотились на буджумы и уж точно не оставили бы глаза майору Нгао. Ей требовалось алиби.