Вдруг со второго этажа раздались голоса Марили и неизвестного мужчины, выходивших из хлебной кухни.
– Да дай ты пути лучше́е, – равнодушно и так, будто собеседник ей смертельно надоел, говорила кудрявая сиренгка. – Не твойные заботы…
– Ээ нет! Как раз моя забота в том, чтоб ты шла, куда надо, – слышался насмешливый голос. – Со мною в город пошли – вот куда надо!
Маргарита оставила сумку в покое, встала на приступку и зачерпнула ведром воду, но Гюс Аразак всё же ее заметил.
– Эй! – закричал он сверху. – Это ты, паршивка, мою сумку трогала?
– Расклался тута, – сама удивляясь себе, дерзко ответила Маргарита. – В другой раз прям на нее встануся, да еще и попрыгаю!
С ведром воды она гордо удалилась за таблинум к Ульви.
– Кто это еще? – слышала вдогонку Маргарита голос Гюса.
– Новая У́льви, тож посудомошка со Старой… Еще полов метеляют.
Произнося имя «посудомошки», Марили нарочно делала ударение не на последний слог, а на первый, лишая его благозвучия.
– Эх, Марили, Марили… – снова обратил Гюс всё свое внимание на красивую, кудрявую блондинку с соблазнительной грудью. – Правда, пошли в город. Прогуляю тебя как герцогиню! Куплю, что пожелаешь! В баню сходим…
– Прогуляю! В баню! Совсем уж… Сам в свойной бане гуливай! Монет эко́го герцогу и на двух шагов моих не схватат! – резкий ответ Марили и звук хлопнувшей двери.
Маргарита и Ульви притаились за перегородкой и, подсматривая в щели, улыбались друг другу. Раздосадованный Гюс Аразак спустился на первый этаж, взял сумку, повесил ее на плечо и, подойдя к юношам, вырвал книжечку у них из рук. Затем он вернулся к туннам, прислонился к стене, поставив одну ногу на приступку, должно быть, думая, что Новая Ульви вернется за водой и он и над ней подшутит, как над Старой Ульви. Вскоре молодой мужчина стал листать свою тонкую книжечку. Два других услужника искоса пялились на Гюса, мысленно желая ему бед и несчастий, но помалкивали и держались поодаль.
В ожидании возмездия Маргарита разглядывала этого человека: на вид ему было около двадцати, его крючковатый нос копировал нос Хадебуры; толстые губы он то облизывал, то кривил в ухмылке. Рослый, широкоплечий, смуглый, темноволосый и темноглазый Гюс Аразак мог даже показаться приятным, если бы не разнузданность в его облике. Короткая стрижка, давно нуждавшаяся в обновлении, превратилась в лохматую шапку. Единственный из всех услужников он распахнул свой форменный серый камзол, бесстыдно показывая нательную рубаху и гульфик на пуговицах, что начинал топорщиться всё сильнее по мере того, как Гюс разглядывал книжечку. На его поясном ремне, у кошелька, висел узкий, короткий нож для еды.
Аразак, не отрывая глаз от книжицы, полез одной рукой в сумку. Проказницы-Ульви за перегородкой приготовились… но мужчина достал кожаную флягу. Наполнив ее водой из бочки и напившись, Гюс заткнул флягу пробкой и не глядя бросил ее назад в сумку. Он постоял немного, потрепал волосы, слипшиеся от жары, и засунул книжечку во внутренний карман камзола. Тоскливо посмотрев вверх, то ли на комнату Марили, то ли на дверь, за какой секретничали Ортлиб Совиннак и Несса Моллак, Гюс направился к приятелям. На полпути к ним он снова полез в сумку и наконец достал мертвую крысу. Две Ульви видели лишь его спину. Пару мгновений мужчина безмолвствовал, держа в руке серое тельце, еще более отвратительное на вид из-за мокрой, сбившейся клочьями шерсти. Маргарита было подумала, что ее затея не удалась и что Гюс Аразак спокойно выбросит крысу в мусорный бочонок, какой стоял прямо за ним, но вдруг этот высоченный, крепкий мужчина громко взвизгнул. Он отшвырнул серое тельце и, отряхиваясь, отпрыгнул назад – и как раз его нога натолкнулась на бочонок у стены, крышка же от удара сдвинулась с места. Наскочив на неожиданное препятствие, Гюс Аразак потерял равновесие – и со стуком слетевшей с бочонка крышки да зычным плюхом собственного зада он уселся в сопревшую на жаре, жидковатую массу из гнилых отходов, окровавленных женских тряпок и других мертвых крыс, а следом, выдавливая нечистоты, провалился в бочонок так, что его голова оказалась возле колен. Недовольный рой мух зажужжал вокруг беспомощно задергавшего ногами в воздухе мужчины.