– Я не лгала дяде, просто с мушку придумала… Чего этакого? Ведь мы же моглись быться в зале с твоим мужем и градначальником… И на обед тоже попали бы, кабы, конечно, у меня имелось достойное торжества платье…
– Нет! Не моглись быться! Я могла пойти туда, но без тебя… А я решила, что тебе нужна поддержка! И так как я не хотела, чтобы ты чувствовала себя одиноко, мы вместе стояли на солнцепеке и затем вместе ушли в замок!
– Прости меня, – только и смогла ответить Маргарита, утирая слезу. – Я не думала, что так виноватая…
– Я не сержусь, – оттаяла Марлена и обняла ее. – Но я недовольна: ты такая же, как Иам, – делаешь что-то, не думая головой… За любым действием есть последствие – радостное или грустное, сладкое или горькое, – и про это нам напоминает ритуал приобщения… – вздохнула девушка-ангел. – Хотелось бы мне, чтобы на этом всё закончилось. Дорогая, ты теперь замужем и должна вести себя так, чтобы мужчины из-за тебя не дрались.
– Но как? Я ведь вела себя верно… Я ничего такого не делывала, ни с кем не плясала… Не пила вин… Отказалась от кольца, каковое Нинно мне уже раньше́е задаривал, хотя мне очень хотелось взять его назад… – опустила глаза к земле Маргарита. – Затем что оно красивое… и сделано для меня ко дню нарожденья… и прочих украшениёв у меня нет вовсе… И всё равно я во всем виноватая! Я просто не понимаю, зачем мне всегда так не везет?! Я даже чуть-чуть слукавить не могусь, даже чтобы дядю спокоить!
– Глупенькая, – снова обняла ее Марлена и, утирая ей слезы, погладила по щеке. – Какая же ты еще глупенькая. Тебе надо встретиться с братом Амадеем – он всё объяснит лучше меня… Я с ним поговорю. Уверена, он сможет найти время…
________________
Ульви не вернулась к семи часам ночи – к закрытию ворот Доли. Не объявилась она и в первый день Марсалия – празднества, посвященного воинскому мастерству. Ранее в Марсалий на Главной площади Элладанна проходил ежегодный турнир для арбалетчиков. Его победитель, кроме марципанового пирога и денежной награды в пять альдрианов, получал цепочку, похожую на рыцарский орден, с подвеской в виде позолоченного арбалета. В первый год, сорокового цикла лет, турнир власти не устраивали, а город никак не славил лишний день, подаренный людям планетой Марс.
Маргарита волновалась за подругу – ее воображение рисовало жуткие картины: например, что на Ульви, как на дочку костореза, напал тот же самый проходимец из трактира Мамаши Агны, или она, возвращаясь в темноте, оступилась, упала с холма и сломала шею. Несса Моллак, когда узнала о пропаже своей работницы, разъярилась и заявила, что теперь уж точно прогонит Ульви, если не «окончает ее жалкую жизню», – так Маргарита стала подозревать хозяйку хлебной кухни в убийстве.
Ульви нашлась во второй день Марсалия, в предвечернем четвертом часу. Несса Моллак, войдя в хлебную кухню, равнодушно сообщила Маргарите, что подруга ожидает ее за воротами Доли.
«Пропавшая» уже переоделась в свое старое платье-мешок и убрала все волосы вместе с челкой под чепчик. Несмотря на то, что она покидала замок навсегда, несчастной Ульви не казалась.
– А я замуш еще вчёру подшла! – бросилась она Маргарите на шею. – За Нинно! А он за Первыми ворота́ми, и у меня нету временей. А лавандо́вое платьё я свесила в спляшне. А свой гребешок тябе задариваю. Ну давай, ставайся! – расцеловала она потрясенную подругу в обе щеки.
– Как за Нинно? – схватила Маргарита Ульви за руку и увидела на ней кольцо с ирисами.
– А вот так вота! Я из трактиру за ним аж до его дому бёгла, а он всё топал и топал. Посля мы болтали. А посля… Ну ты знашь, я с им как с мушем. А поутру я плакала, и он меня до храму ихней гилядии сводил, сгово́рил свенчать нас в празднство, засим что мы уж с им… ну ночиею и так мушом да жаною сталися. А вот и дар сваде́бный – колешко! Сярябро, а не чё попало! Мой счастливишный мяталл. А красившное, правда?
– Очень… – только и ответила Маргарита.
– А ирисы значают, что он, кузнец, полюбвил, – продолжала тараторить счастливая Ульви. – Сказывал мне: «Ковывал себе мечов, а в сердцу распустилася любвовь, эка́к цвяток!» Для невёсты дар сготовил – для меня! А с твоим сужаном вродя всё славное. А жалуваться никуды он не стался – и слава Богу! Да и Нинно теперя ему родный – двен по жане двену! Ой, а я же теперя ему сужаною сталася! А тябе сёстрою! По брату жаны брата! Радая? Я – дюже ужасть прям, – торопливо обняла Ульви безмолвную Маргариту. – А Синоли и Беати с нашим дядей Жолем теперя жителяют. А вот авродя бы и всё. Ходи в гостя. А мы тябе завсегды радые! Ты – наша семёя!