И Ульви понеслась прочь, быстро удаляясь по дороге вокруг парка. Маргарита в одиночестве вернулась в Долю. В хлебной кухне шумели работницы, начиняя ягодным желе пирожные. Пятилетний мальчик Петтаны тихо играл в углу с юлой. Марили сплетничала с Хадебурой, и порой эти две особы поворачивались к посудомойке. Ее же мучила необъяснимая боль, словно из нее вырвали что-то, без чего нельзя жить. Больше всего Маргарите хотелось уткнуться лицом в подушку, дать волю слезам, а затем затихнуть в горе и долго не вставать с постели. Возможно, никогда уже не вставать. Но у нее не было даже подушки. Она безучастно начищала латунный поднос, зная, что скоро ей принесут тарелки.
Глава VIII
Кто-то другая
В мирное время двор Альдриана Лиисемского поражал пышностью послов из других королевств, а его замок в Элладанне трижды достраивался – пополнялся гостевыми покоями, залами, комнатами для отдыха придворных – и по итогу превратился в лабиринт из башен и проходов. Четыреста преторианцев являлись охранителями, а также охотниками, посыльными, конюшими и стражами. Граф Помононт руководил канцелярией из девяти секретарей. Восемь благородных девиц и двенадцать юношей числились в службе тела герцога и герцогини, работая покоевой прислугой. Еще тридцать аристократов занимали важные должности в иных службах: отвечали за платье своих господ, убранство спален, драгоценности, ценную утварь, прислуживали за столом или опекали наследницу. Незнатных слуг насчитывалось еще с сотню, – и это не считая священников из епископства, заезжих гостей, музыкантов и шутов-акробатов. Для всех них готовили около тридцати поваров и кухарок. У преторианцев была своя кухня в Южной крепости, за что Маргарита благодарила Бога в час Веры, поскольку иных поводов для утешения, кроме как думать, что могла бы мыть на четыреста тарелок больше, она не находила.
Без Ульви пребывание в Доле стало по-настоящему мучительным. Маргарита искренне желала возвращения болтушки: и не из-за черной работы, какой стало вдвое больше, а чтобы не чувствовать одиночества. Ей даже не хватало того, что они с Ульви всё делили поровну: и пищу, и мыло, и тюфяк. И в то же время у Маргариты появилась затаенная обида, какую она плохо понимала, – разумом она радовалась за счастье Нинно и подруги, вот только ее сердце почему-то болело.
Спустя три дня после ухода Ульви у Маргариты пропало зеркальце – последнее ее сокровище. У кого искать справедливости она не знала: Несса Моллак, когда слышала о кражах, не вникая в тонкости преступления, выгоняла и ту, кого обвиняли в воровстве, и ту, кто ей пожаловался. Маргарита надеялась, что хоть Марлена навестит ее и поможет, но та, видимо, разочарованная в своей сестре, не появлялась в Доле. В благодаренье Маргарита сама не решилась прийти к дому управителя замка и навязать свое общество под предлогом полуденной службы.
В то благодаренье, за две триады часа до полудня, Маргарита еще чистила посуду в хлебной кухне, что осталась после полночного ужина. Хадебура и Несса Моллак намеревались посетить храм и наряжались в своих спальнях. В их отсутствие другие работницы расслаблялись: не прерывая работы, они начинали сплетничать. Петтана, самая словоохотливая из кухарок, месила тесто для пирога и делилась вестями. Когда речь зашла о Лодэтском Дьяволе, Маргарита невольно стала прислушиваться.
– Он занял Калли, Тронт и уже поджимает Нонанданн, – утверждала эта девушка, сминая ком теста мощными руками. – И полчище ладикэйцев с им… Готовятся напасть, а могёт, уж напали! Так мне сестрица сказывала, каковая еле-еле ноги оттудова унёсла! Еще она сказывала, что в главном храму Нонанданна, в храму Пресвятой Праматери Спасительницы, собрались на но́чную службу все ихние священники и праведники. И тока нача́ли они молить за спасенье городу – псалма даже первого не спели, как налетела буря этакой силищи, что разлетелося великое витражно́е окно над вратами – и все свечи загасли в тот же миг. А днем – ни облачка на небе не было́! И сколько б ни силились сызнова зажечь свечей – всё пустое. Сталися они тогда молиться впотьмах, но по храму точно сам демон лятал – скидывал всё оземь – и святое распятие с алтарю тож сронял! Вот и перервали они службу да разошлися. А буря стихла опосля часу – как токо последний с того храму до дому дошел и поплотнее запёрся!
Кухарки перекрестились. Маргарита, так как предполагалось, что рассказ не для ее ушей, сделала вид, что поглощена очисткой тарелок.