Маргарита слышала, как градоначальник сказал вслед своему услужнику:
– Беги-беги, зайчишка… Да долго тебе не пробегать…
– Всем немедля разойтись! – уже громко скомандовал Ортлиб Совиннак, обращаясь работницам. – Всем, кроме Нессы Моллак! Живее! Чтобы через минуту никого здесь не было!
Женщины, шумно переговариваясь, начали разбредаться. Марили поднялась по лестнице последней и скрылась в одной из комнат. Она прихрамывала, и идти ей помогала девочка, чистившая уборные. Разбитые нос, подбородок и губки-бантики Марили сочились кровью.
Градоначальник развернулся и направился быстрым медвежьим шагом к Маргарите, которая и так от пережитого ужаса вся тряслась. У нее, несмотря на нестерпимую жару и солнечный полдень, как от холода, стучали зубы.
Девушка отодвинулась к дальней стенке бочки и присела от страха перед близившимся градоначальником-медведем – над водой остались ее широко распахнутые, зеленые сиренгские глазищи: и яркие, и глубокие, и прозрачные в солнечном свете. Ортлиб Совиннак, поднявшись на приступку и разглядев Маргариту, опешил: ее светлые, чистые глаза и плавающие по воде золотистые волосы сделали красавицу точь-в-точь похожей на русалку, какую он себе представлял в ранней юности, когда жил на юго-восточном побережье Лиисема и слушал рассказы тамошних моряков. Он не удивился бы, если бы в бочке заплескался рыбий чешуйчатый хвост.
Не обнаружив такого, Ортлиб Совиннак пришел в себя, снова стал важным градоначальником, но красота девушки сделала его благодушным.
– Давай помогу, – ласково сказал Маргарите градоначальник. – Из этой бочки тебе самой не выбраться, – протянул он к ней руки. – Не бойся…
Пока в ней видели русалку, Маргарита еще представляла себя крысой. Глядя на градоначальника и туманно гадая, он ли ее спасительная палка, она несмело подала ему руку. Ортлиб Совиннак притянул девушку ближе и, не обращая внимания на то, что намочил рукава рубашки, стал помогать ей выбраться. Его объятия оказались такими же, как у дядюшки Жоля, и Маргарита, не вполне придя в себя, сама обхватила грозного градоначальника за шею да зарыдала в его мягкую, уютную грудь, столь знакомую ей и родную.
– Ну-ну, деточка, всё уже позади… – окончательно размяк от ее слез Ортлиб Совиннак. – Ты его здорово порезала. Без лекаря ему не обойтись – у них его и схватим… Пошли, – поднял он девушку на руки, вытащил ее из тунны и понес к лестнице. Маргарита беззвучно рыдала, дрожала и тяжело всхлипывала.
Совиннак не выпустил свою ношу даже на шаткой приставной лесенке. Он приказал Нессе Моллак держать ее, а сам всего одной рукой нес Маргариту – она же крепко овила его плечи и шею, боясь выпустить свою «спасительную палку». Градоначальник не возражал. Более того: он донес «русалку» до ее тюфяка, а так как она всё еще дрожала, мужчина снял свой бежевый плащ для верховой езды и укрыл им девичье тело, неприлично облепленное мокрым платьем. Маргарита невнятно лепетала ему о крысе и пыталась поцеловать руки своего спасителя, чем сильнее распаляла великодушие этого строгого человека. Прежде чем выйти из спальни прислуги, Ортлиб Совиннак по-отечески погладил Маргариту по золотистым волосам.
Оставшись одна, она сразу забылась тяжелым сном. С этого дня Ортлиб Совиннак, замкнутый и суровый градоначальник, которого не любили и которого страшились все в Элладанне, стал для чудом избежавшей смерти Маргариты идеалом благородства и высоты души.
________________
Пока Маргарита спала, ее будущее решалось в домике управителя замка: Огю Шотно, Ортлиб Совиннак и Несса Моллак спорили в гостиной. К тому времени шатена уже отправили в тюрьму, Гюса Аразака разыскивали, участь Хадебуры еще не выяснилась – кухарка божилась, что не знала об истинных планах племянника и, оправляя Маргариту в курятник, полагала, что тот спрячет лестницу, дабы посмеяться над тем, как его обидчица будет пытаться спуститься с крыши. Позапрошлая посудомойка так сломала ногу, покинула замок, а на ее место взяли Ульви.
– Девай хоть кудова энту беду с моей кухни! – кричала Несса Моллак Огю Шотно. – За двадцать летов такогого еще не было́! Травили – энто да, было́, но чтоб топляли! Да чужаки! А ежели у них поспелось бы, кого б оговорили? Слабоумного Илю! У меня тама щас бунт накипает – все прачки вздыбились, а иные бабы боятся, что за ей еще придут. Иль потравят кой-то из них заместа ею! Ежели не уберешь свою сестрицу, бабы не стихнут, а с оравой голосящих баб я никому вязаться не нажелаю, господин Огю Шотно!