Маргарита клятвенно обещала Богу в дальнейшем преодолеть и Леность, и Чревообъядение, ведь два первых дня в доме управителя замка она лишь кушала и отсыпалась в гостевой спальне на втором этаже. Причем она съедала без остатка и устали всё, что приносила ей добрая Марлена, и если девушка-ангел раз пять в день заносила поднос с едой, то Маргарита с удовольствием расправлялась со всеми пятью угощениями. В медиану она еще притворялась ослабевшей, отчасти потому что боялась встретиться в храме с Нессой Моллак, а во-вторых, уж очень понравилось Маргарите много спать, кушать вкусности, не работать и, главное, быть окруженной материнской заботой Марлены. Та не возражала, даже сделала вид, что поверила грешнице, пренебрегающей посещением храма, лишь добавила, что в благодаренье, в празднество Летних Мистерий, Маргарите уже никак не отвильнуть от долга меридианки.
Утром дня луны по заведенному в ее доме порядку Марлена разбудила Маргариту в середине часа Трезвения и принесла ей первый завтрак.
– Сегодня покушай до часа Воздержания, как все праведные люди, – ласково говорила Марлена, опуская поднос с яичной запеканкой на столик. – Хватит уже грешить и тебе, и мне, – тем, что я потакаю твоим Порокам. Сегодня, в час Веры, обязательно прочтем вместе молитву и после молча помолимся: попросим прощения у Бога за свои грехи и за чужие, да поблагодарим его за всё.
– Марлена, я вовсе не хочу грешить. Я жуть боюсь, что луна и солнце столкнууутся, конти́ненты разобьююются в землятресеньях, а кипящий дождь с лавой выыыльются на нас, – сладко потягиваясь и зевая, ответила Маргарита. – Я завсегда радая понаделать добрых дел, особливо молииться… – снова зевнула она. – И не думай, что я лентяйка, хотя Леность – это мой Порок в кресте склонённостей. Но я с ним с семи лет честно борюся, и не привыкшая к нежностям всяковым. И спать долго ничуть не люблю… – лгала девушка из желания нравиться сестре. – Я прям щас встану и подмогу тебе в дому… – приподнялась она и тут же упала назад, головой на подушку, изображая головокружение, – подмогу, но завтра, а то я еще не вполне здоровая… Сил прям нету никаких… – немощным голосом произнесла притворщица. – Думаю, я больная изнуреньем…
– Ну хорошо, отдыхай… – с удивлением в голосе согласилась девушка-ангел. – Жаль, что ты так тяжело больна, ведь мы сегодня ожидаем на обед господина Совиннака.
– Градначальника! – подпрыгнула на постели Маргарита. – Ты чего раньше́е не сказала?!
– Не думала, что это так важно… – тревожно посмотрела Марлена на свою сестру. – Это важно?
– Конечно, ведь он дал мне свой плащ. Я хотела состирать его и вернуть в порядку – хоть чем-то упло́тить ему за добро.
Маргарита на этот раз не обманывала и не вывертывалась, – кроме безграничной признательности и уважения, она более ничего не испытывала к градоначальнику-медведю. Те недавние слова, что она в пылу ссоры бросила Нессе Моллак, были лишь угрозой – Маргарита не верила, что какие-либо обстоятельства заставят ее «назадирать юбу». Образ Ортлиба Совиннака был окрашен в самые светлые тона и благородные чувства. К тому же замужняя девушка не собиралась после смерти в Ад, к чертям, которые жгли бы ее каленым железом. Воспитанная теткой в строгости из-за трех своих Пороков, в том числе Порока Любодеяния, четырнадцатилетняя Маргарита сама пришла бы в Суд и потребовала, чтобы ее как-нибудь наказали за намерение изменить супругу – совершить преступление перед Богом и законом. Да и неприятный опыт единственной близости с мужчиной напрочь отвращал ее от сладострастных мыслей: странное действо, сопровождаемое болью, кровью и часто бьющейся о стены кроватью, не вызвали у Маргариты иных желаний, кроме – никогда более этого не повторять.