Маргарита тяжело вздохнула. Легко было сказать – не осуждай своего убийцу, да вот как изгнать справедливую жажду возмездия из сердца и ума? Она вспомнила, каково ей было в той бочке, и ее передернуло.
– Хотя бы не ищи отмщения, пожалуйста, – будто прочитав ее мысли, взяла Марлена Маргариту за руку. – Идет восьмида Кротости, и смирять Гнев – это твой долг. Оставь всё на волю Божию. Я не стану тебя осуждать, но очень сильно расстроюсь. Ты должна благодарить Нашего Господа за то, что осталась жива. Это должна быть твоя единственная мысль, когда ты вспоминаешь то ужасное-ужасное событие. Остальные думы гони прочь. Сможешь? Хотя бы постарайся.
Маргарита неохотно кивнула.
– Стараться я могусь. И с братом Амадеем я сейчас сильно хочу свидеться. Сегодня лишь день луны… Еще день марса и меркурия…
– Он тебе так понравится! – обрадовалась Марлена тому, что ее грешная сестра, пропускающая службы, пойдет в храм Благодарения в самое ближайшее время. – Ну… я собрала достаточно ягод. Приготовлю утку в малиновой подливе. Градоначальнику вроде пришлось по вкусу это кушанье.
Маргарита сразу заинтересовалась.
– И мне надобно поучиться это стряпать. Будет замечтательно, если я ему не только чистый плащ ворочу, но скажу, что и с обедом подмогла.
– Да… замечательно… Послушай, – сказала Марлена по дороге к дому, – я всё же скажу тебе кое-что про градоначальника, – слегка нахмурилась она. – Так Огю говорит: «Никогда и ни о чем его не проси, как бы он ни предлагал свою помощь и как бы тебе ни хотелось ее принять». У градоначальника сложный нрав и… как и ты, он родился в полнолуние – значит, в его кресте три Порока. Он слаб в Чревообъядении, Гордыне и Гневе, а его Добродетель – это Смирение. Он, действительно, нетщеславен. У него есть и другие качества, какие мне нравятся: он трудолюбив, нелицемерен, нельстив, независтлив и поступает согласно закону. Если ты будешь честна с ним и независима от него, даже в мелочах, он будет это ценить и уважать. И ты никогда не увидишь неприятную сторону его нрава, не столкнешься с его гневом. Если же обманешь его или предашь – он никогда не простит, как бы ни был дорог ему человек, – Порок Гордыни, ничего не поделаешь. Я это знаю точно, потому что сама имею этот Порок. Еще так о господине Совиннаке Огю говорит, а мой драгоценный супруг играет с ним в шахматы по дням юпитера уже лет десять, поэтому я не сомневаюсь, что Огю прав в своих суждениях.
________________
Дом управителя замка построили еще для деда Огю Шотно, и хозяйскую спальню сделали по моде того времени – узковатой и вытянутой, поделили ее надвое толстым раздвижным занавесом. За ним уже не имелось окон, ведь та часть комнаты предназначалась для сна. Там находилась старинная громоздкая кровать с голубым балдахином, под ее высоким ложем пряталась купальная лохань, по бокам имелись скамеечки-приступки, у изголовья справа застыл стул для ночника, резное изножье подпирал расписной «свадебный ларь» с меховыми покрывалами, шелковыми одеялами и подушками внутри. Ширма заслоняла умывальный столик – высокий шкафчик, где схоронились таз и ночной вазон, где наверху встали кувшины с водой и пузырьки с маслами. Была в той части спальни и ниша гардеробной: на ее полу покоился внушительный сундук для белья, на перекладине повисли наряды, с верхней полки важничали головные уборы, перед сундуком столпилась обувь.
Пространство перед занавесом, с двумя оконцами и камином, служило гостиной для дам, поскольку еще полвека назад мужчины и приличные женщины справляли торжества раздельно, даже не обедая вместе, – пока их мужья шумно гуляли внизу, жены наверху чинно обсуждали вопросы воспитания детей и домоводства. В «дамской гостиной» Марлены от тех времен остались лишь покрытый подушками ларь у стены и стул-кафедра для хозяйки дома: массивное сиденье на возвышении с высокой спинкой и подлокотниками – его Марлена подвинула к окну с видом на замок, чтобы, занимаясь рукоделием, посматривать на дорогу и знать, возвращается ли ее супруг домой. Зато в этой половине спальни появилось плоское настенное зеркало, а под ним встал дамский столик, скромно заполненный предметами – пара склянок с пахучими водами, две книги, шкатулка для ценностей, чехольчик с пилками для ногтей да блюдо с гребнями и шпильками; в ящичках столика свернулись три головных платка, три чепца, две вуали (белая и траурная), между ними блестел единственный обруч, – не ахти какое богатство, но Маргарите этот дамский столик казался сокровищницей, и она с детской радостью посматривала на его занятное содержимое.