«Неужто и правда точит меч костями красавиц и колдует? – с ужасом подумала Маргарита. – И лишь некрасивым рядом с ним ничего не грозит? Меланку какую-то из Сольтеля привез…»
– И где же вы всё это видели? – с недоверием в голосе спросил Огю.
– В Калли еще. Иам хвастнул как-то нашему оруженосцу, что уже сталкивался с Лодэтским Дьяволом и в лицо его знает, так Наль – это наш оруженосец – славный малый, он нас в дозор взял, в Калли. Ну, а я лица Лодэтского Дьявола так толком и не увидал, лишь издали. Он всегда среди двенадцати охранителей появляется, и отряд мимо проносится, – никак его не подстрелить. А сейчас враги разбили лагеря́ между Нонанданном, Тронтом и Калли… Не спешат, честно говоря, нападать на нас… Боятся, значит! И вы не боитесь! Как бы то ни было: ни ладикэйцы, ни Лодэтский Дьявол не пройдут дальше Нонанданна, – заверил всех Раоль Роннак. – На то там и мы! Пусть только попробуют – со стен города пушки ой как далеко пуляют ядра! Да в первой же битве с ними расправимся! Вот, ждем со дня на день, когда же в бой. А потом уж и домой, то бишь к вам, вернемся.
Марлена натянуто улыбнулась, услышав про скорую битву. Муж погладил ее руку, как бы говоря, что и он ее в обиду не даст.
– Останетесь на обед? – спросила Марлена Раоля, а тот довольно потер усы. – Мы ждем градоначальника. Думаю из-за… – не договорила она, так как звякнул дверной колокольчик. – А вот и он!
– Благодарствую за любезность, – поспешил встать со скамьи Раоль. – К сожалению, остаться не могу.
Градоначальника Совиннака, как все в Элладанне, он недолюбливал и боялся. Огю Шотно, обрадованный тем, что усатый любитель вина вскоре покинет его дом, отправился встречать гостя.
– Что-то передать Иаму? – спросил Раоль Маргариту.
– Ну что я скучаю… люблю, жду… – неуверенно говорила Маргарита под взглядом Марлены. – И еще одно… Я сейчас вернусь.
В передней она встретилась с градоначальником. Тот поклонился с рукой у сердца и, подражая рыцарю, поцеловал руку девушки. Сожалея, что такая галантность случилась в последний раз, Маргарита ушла наверх, но через пару минут вернулась с мешочком печенья. Теперь в передней находился Раоль. Градоначальник стоял в дверях гостиной.
– Это для Иама, – сказала Маргарита, передавая сладко пахнувший мешок. – Печенье с миндалем, почти марципан, то есть хлеб Марса, хлеб воина. И они сердечками… Чепуха, конечно, а не подарок…
– Оо, нет, – отвесил низкий поклон Раоль Роннак и закрепил мешок на поясном ремне. – Это не чепуха. Простому вояке приятны такие вещи. Это лишний раз напоминает ему, что он защищает свой дом и жену-красавицу в нем, какая думает о нем и ждет его назад. Еще раз за всё благодарствую, – поклонился он на прощание.
________________
Расположившийся на скамье в гостиной градоначальник расставлял древних воинов по их клеточкам, а Огю Шотно, сославшись на то, что его жена расстроена новостями, удалился к ней в кухню. Маргарита сидела в кресле и рассматривала фигурки, грозившие друг другу оружием перед гибелью.
«Из них уцелеют немногие, – думала она, – но они всё равно будут воевать. Понимают ли они, что умрут? Так их культура и сгинула – силы сторон вышли равными: победитель так велико потеряет, что тоже проиграет».
– О чем вы думаете, мона Махнгафасс? – закончив построение войск, спросил девушку Ортлиб Совиннак.
– О том, что игра в шахматы похожая на Последнюю Битву. Мне на уроках Боговедения сказывали, что все культуры до нас гибли в большой войне, когда силы сторон былись… были равными… Они и себя уничтожили, и свой мир… и Конец Света наблизили… Я еще могу понять, почему короли воюют. А пехотинцы зачем? Их же всех убьют. Они глупые или что-то иное?
– Вы правы в том, мона Махнгафасс, что эта игра похожа на жизнь. Даже больше, чем это может показаться, – за это я и люблю ее. Когда я был юн, то не понимал, почему у каждой фигуры свое место и почему она может ходить так, а не иначе. Кто так решил? – всё задумывался я – Точно не Бог, ведь все люди, даже его избранники, для него равны. Неужели Дьявол? Или сами люди? Кто изобрел правила, я не знаю до сих пор, но они на самом деле существуют. Не быть малоимущему простолюдину никем, кроме как пешкой, но если он умудрится дойти до другого края доски, то сможет стать любой фигурой, кроме короля, даже полководцем. Поэтому пехотинцы сражаются – ими движет желание возвыситься… Всё мне понятно и с другими фигурами: они воюют, как умеют и чем умеют, вот только с ним неясно, – похлопал пальцем Ортлиб Совиннак своего полководца по серебристой голове. – Самая могущественная фигура, ходит с размахом, а без короля ему войны не выиграть. Так почему он воюет и чего хочет? Он уже достиг вершины, однако вновь поднял меч – не на короля ли замахнулся? Чем сильнее воинская власть полководца, тем слабее сакральная власть короля: если король не дурак, то однажды он убьет своего самого лучшего вождя, даже если левой рукой отрежет себе правую. А полководец поступит так же, если хочет жить… Возможно, он воюет, потому что на поле боя ощущает себя в большей безопасности, чем при дворе короля, как считаете, мона Махнгафасс?