В настоящие бани мужчины и женщины заходили с разных сторон – сначала они раздельно очищали тела от грязи в жарких парильнях, затем перемещались в теплые мыльни, где натирались мазями, стриглись и удаляли ненужные волосы; потом шествовали в просторную, проветриваемую залу – общую купальню – там забирались в ароматную воду, купаясь и нежась, вели беседы, отдыхали, выпивали, закусывали. Сами купели отличались разнообразием форм: и устроенные в полу как бассейн, и длинные емкости сразу для тридцати шести людей, и кадки на двоих – круглые либо овальные, разделенные занавесками, а порой и без них. Столы варьировались в зависимости от формы купели, чаше всего их заменяли широкие доски. Без лежаков за перегородками или кроватей бани никак не мыслились, поскольку разморенные горожане любили вздремнуть часок-другой после омовения, вин и яств; те, кто желали уединиться, просто закрывали балдахин кровати или дверцу перегородки. Нередко купальщиков развлекали музыканты, на полу залы, дожидаясь хозяев, спали собаки, хорошенькие девушки приносили напитки и кушанья. Числились они как мойщицы или прачки, продажными девками как лупы (работницы лупанаров) не считались, но могли растереть мужчинам тело и закрыться с ними за балдахином – полагалось верить, что ничего блудного там не происходило. Банщики шныряли среди купальщиков, подливая горячую воду в купели или подкладывая дрова в печи парилен; если требовалось, то пускали кровь или вырезали болячки. Уединяться с дамами им запрещалось, но за нескромные взгляды закон их не наказывал. Ревнивые мужья частенько избивали банщиков даже без вины, и те называли свой труд самым неблагодарным из неблагодарных. Женщин-банщиц, в отличие от мужчин, презирали за подобное ремесло и обзывали их своднями, поэтому только старухи соглашались работать банщицами в женские дни.
И купальни в роскошных мраморных палатах, и злачные полутемные мыльни в срубах, и даже домишки с веником над входом к лупанарам не приравнивались, какие бы услуги ни предоставляли: от посетителей требовалось не нарушать спокойствия соседей, не кричать как в трактире и не шуметь за балдахином. Плата бралась за час, за день или за ночь – с началом вечернего часа Любви купальные дома превращались в гостиницы для путников, в основном для одиноких мужчин, а кто после полуночи попадался городской страже на улицах, тех сажали до суда в тюрьму. Приличные дамы без сопровождения защитников не показывались на улицах после заката, но прийти с наступлением темноты в баню и не подумали бы – если женщина приходила туда ночью или в мужской день, то ее жалобы о насилии власти отклоняли.
Что до дневного времени, то из-за обилия удовольствий горожане обожали посещать бани: там даже справляли свадьбы или другие торжества – и тогда одни гости в нарядном убранстве пировали за столом, другие, избавившись от одежды, нежились в теплой водице. Дамы, если не мыли волосы, то не меняли в бане уличный головной убор на тюрбан из полотенца. Замужние особы и здесь не могли показывать чужим мужчинам свои волосы, а демонстрация тела в бане, по мнению Экклесии, грехом не являлась, поэтому женщины решали сами: раздеваться им почти догола, быть в сорочке, простыне или банном платье. Порой и в парильне можно было встретить нагую особу в дорогом эскоффионе и вуали – так она заодно чистила свой головной убор. Не снимали и драгоценностей из страха их кражи. Мужчины по купальной зале, как правило, ходили в набедренной повязке; если не желали мочить волосы, то прятали их под чалму. Среди них тоже встречались щеголи, не пожелавшие расстаться с затейливой шляпой, кинжалом или цепью. Медиана, день меркурия, день сатурна и благодарение являлись днями общего посещения, по дням солнца и марса в купальные дома ходили только мужчины, по дням луны и венеры – только женщины. В день юпитера бани закрывались до ночи на чистку и не работали. Незамужним девушкам посещать купальные заведения в общие дни дозволялось законом, но порицалось Экклесией и общественностью.
Слава некоторых бань была самая дурная – кроме едва прикрытого разврата, хозяева могли пустить туда мужчин и в женские дни с условием, что те не покажут срама. Плата за омовение без угощений в таких банях составляла для дам всего один медяк, мужчины же платили за вход в женский день тридцать шесть регнов. Поговаривали также, что во многих банях были скрытые комнаты для любителей подсматривать, но правда ли это точно не знали – закон грозил за это строгими наказаниями, вплоть до ослепления. И нечестивого владельца бани для устрашения прочих могли разорить, покалечить или даже казнить насмерть. Несколько городских стражников всегда прохаживались неподалеку от бань, одним своим видом предостерегая от преступлений и непотребств.