При свете маленького огонька от глиняной лампы, Маргарита выглядела изможденной – она словно стала еще меньше всего за один день, проведенный взаперти, в страданиях и мыслях о смерти.
– Путёв у нас три, – сел он вместе с ней на кровать. – Либо монастырь… либо… кх… твое венчание… м-да… либо я прогоняю тебя… Дам деньжат с собою – и всё: ты уж не смогёшь воротиться. Прости, моя сердешная дочурка, моя Грити, но я притворюсь, что мы незнакомые. Клементина с розуму сошла с этой женитьбой Оливи, но ее можное понять. Мы ж с ею повенчалися, когда ей четырнадцать былось, а ребенку не былось аж до двадцати. Она к Идерданну за даром чадородия через двадцать с лишком монастырёв шла, и верит, что на святой дороге самого Божьего Сына совстречала… Когда вернулась, Бог послал нам Оливи… Он ее чудо, и она на всё готова ради его благополучия и счастия. Не о себе печется – токо о нем. Для себя лишь хотит, чтоб он рядом живал, в Элладанне, вот и… Напроживали мы с ней всякое, пойми… Я плохим ей мужем былся… Сженился рано, в шестнадцать, вот и… м-да… Когда-то она былась другою: не склочилась, как сейчас. Это я с ней наделал… Виноват я перед ею сильно. Мой долг ныне – упло́тить ей за ее терпеньё. И твой тоже, – погладил он Маргариту по голове. – Ведь всё ж таки ради тебя она ту чертову вазу своей чертовой бабки продала, а носилась с ею как со святынею. Любая она былась ей крайне – от родни всё ж таки…
– Дядюшка…
– Погодь, дочка, – прервал Маргариту дядя Жоль, – я досказать должён. Это непросто, – вздохнул он. – Жениха я тебе сыщал. Парень вроде что надо. Из хорошей семьи… Он на войну в календу уж пойдет – ты же с его сестрою в замку живать будёшься. Представь-то, в замку герцога Альдриана! – улыбнулся он, когда Маргарита удивленно посмотрела на него своими зелеными, полными слез глазами. – Да-да, в замку, на холму, за толстыми замко́выми стена́ми, где никакой Лодэтский Дьявул тебе не страшённый. Там, внутрях, парк цельный, говорют, и пруд с лебедя́ми, – и эт на холму-то пруд! Чё токо нету за этими замко́выми стена́ми… На аристократов будешься глазеть, даже на герцога нашего… м-да… кх… Тока умоляю, Грити, не навытворяй там ничто, как обычное, а то всю семью на эшафоту покладешь.
Маргарита печально шмыгнула носом.
– Всё, тирай слезы, – ласково сказал ей дядя. – Надень лавандо́вое платье и выходь. Чепчику не надо: косы хватит. Жених твой во дворике. Если глянитесь друг другу, то быться и свадебке. Я за дверью пожду.
Только Маргарита вышла из своей спальни к дядюшке, на лестнице появилась Клементина Ботно. Она была в ночной чалме, домашней тунике без рукавов, надетой поверх просторной сорочки, и куталась в платок. Немного спустившись, тетка перегнулась через перила – ее сжатое, напряженное лицо выражало сложную гамму чувств: от гнева на мужа, ненависти к племяннице и до тревоги из-за ночных посетителей. Она многозначительно сверлила блестящими глазами своего супруга, требуя объяснений. Маргарита еще сильнее захотела исчезнуть из этого дома – хоть куда-нибудь, лишь бы больше здесь не быть – и испуганно вжалась в мягкую дядину грудь.
– Клементина, – тихо и твердо сказал дядя Жоль, обнимая одной рукой племянницу за плечи. – Поди почивай. Всё в порядку. Эт там жених для Грити. Скоро уж все разойдутося, вот ток зазнакомляются.
Клементина Ботно, подозрительно оглядываясь, молча пошла наверх.
________________
Смотрины невесты сопровождало неловкое молчание. Маргарита стояла с высоко поднятой головой, зная, что тетка подглядывает в окно второго этажа из коридорчика между спальнями. В то же время девушка едва не теряла сознание, потому что в Раоле Роннаке она узнала очевидца своего многогранного позора. «Черноусый» не догадался, кто перед ним, но он так таращился на «невесту», что она ждала вот-вот услышать похабные стишки Блаженного.
Иам Махнгафасс, наоборот, смущенно посматривал исподлобья. Невеста ему понравилась, и он запутался, взвешивая «за» и «против». Дед Гибих и дядя Жоль тоже молчали, боясь испортить смотрины.
– Нуу… пусть… – наконец сказал Иам. – Давайте послезавтра венчаться. Нам всего пять дней дали, чтобы с семьей проститься. Сорок третьего дня, к четырем часам вечера, я уже должен быть в крепости. Завтра я к сестре пойду – всё устрою. Тут храм Благодарения рядом, как раз послезавтра четный день – повенчают, значит… Перед храмом, после двух часов и одной триады часа, давайте встречаться.
– Ты-то хоть согласная? – легонько толкнул дядя Жоль Маргариту. – Эт не шутка ведь. Навсегда будёт…
– Да! – с вызовом сказала она.
– Ну тогда… – протянул дядя Жоль руку Иаму. – Уговорились?