Вместо ответа Адальберти положил левую руку сверху, а Рагнер, так и не улыбнувшись, свою, – знак двойного единства означал, что мужчины стали единокровными братьями, что всегда придут на выручку друг другу и не поскупятся отдать собственную жизнь ради брата. Двойное единство нельзя было прекратить в отличие от простого единства. Как и при кровном родстве, братьев не освобождала от обязательств даже Смерть.
Принц Адальберти вышел на улицу, чтобы проводить своих гостей, и там подошел к Магнгро.
– Десять шагов ко мне на лошадях проехал! – похлопал он по шее огромного красавца-коня. – А еще меня попрекаешь тем, что я берета не снял!
– Адальберти, я свою даму повел бы пешком?! – возмутился Рагнер. – Что же я тогда за герцог?!
– И я ради дамы с этим беретом усердствовал, а не ради тебя: не возгордись собой больно, – посмеивался в ответ Адальберти Баро.
Он не уходил в дом, пока его гости не скрылись в полуразрушенном проезде массивного, желтоватого здания ратуши. Там, во внутреннем дворике, Рагнер спешился сам и помог спуститься с лошади Маргарите.
– И как у тебя это получается? – изумилась девушка, падая со ступенек женского седла в объятия Рагнера. – Принц в тебя влюбился!
– В тебя он влюбился! – ответил герцог, опуская ее на землю. – Я не шучу! Глаз свой черный на тебя уж положил, совсем как я когда-то. Но он проиграл, – с любовью смотрел Рагнер на Маргариту, – а я победил, – прошептал он, глядя ей в глаза.
________________
Поэты Меридеи сравнивали золото с осколками солнца, серебро со слезами луны, сапфиры уподобляли частицам небес, диаманты величали павшими звездами, рубины – кровью древних богов и богинь, карбункулы – окаменевшим огнем, янтарь воспевали как мед морей, яркие изумруды звали глазами драконов, светлые изумруды – опять же их слезами. «Бриллиант» означал любой ограненный, сверкающий камень, позволительный только аристократам и прелатам. Но гладко полированные кабошоны ценились не меньше, тем более камеи. Драгой камень должен был завораживать – и мастерство обработчика заключалось в том, что бы раскрыть его красу. Алмазы едва поддавались шлифовке, и их почитали в первую очередь за прочность – использовали в инструментах или талисманах. «Диамант» подразумевал кристалл алмаза в виде двух сложенных пирамид – сакральное число восемь.
Астрологи наделяли драгоценные камни лечебными и магическими свойствами. Все чистые, теплые и яркие камни были мужскими; переливающиеся, темные и холодные, – женскими, что не возбраняло дамам украшать себя топазами, а мужчинам иметь любовные амулеты из мориона, камня тьмы. Лишь жемчуг, слезы нимф, оставался исключительно женским украшением – он дарил притягательность, наделял красой и юностью дам, мужчин же он лишал детородной силы. Крупный морской жемчуг носили аристократки, мелкий и речной – остальные женщины, даже сильванки. По древней традиции лучшим подарком невесте из первого сословия являлась жемчужная капля – так символически жених заранее просил прощения за все ее будущие и уже настоящие слезы.
Большие, редкой красоты камни заслуживали описания в лапидариях: их считали живыми и смертными, им давали имена. Правда, не всегда происхождение таких сокровищ являлось достоверным. Экклесия запрещала брать что-либо у языческих идолов или мертвецов, но алчность затмевала разум – и в жажде наживы люди оскверняли могилы, вторгались в забвение, воровали то, чего нельзя было касаться. В начале шестого века санделианские купцы вскрыли древнюю гробницу в Южной Варварии и выпустили страшного демона, принесшего холод, голод и невиданную ранее язву – чуму, от какой не знали спасения ни нищие, ни короли. Шестой век в Меридее остался под названием «Скорбный век». В том же веке безбожники впервые напали на юг Санделии.
Алхимики при помощи самоцветов искали эликсир бессмертия. Рецепт из книги «Имена» гласил: «Черный Король из дома Белого Короля идет к Красному Королю в дом Желтого Короля». Благодаря строкам из этой книги, еще незапрещенной в тридцать шестом цикле лет, предок Рагнера Раннора, Родигир III Великий, нарек изумительный карбункул, размером с куриное яйцо, Красным Королем. Самого Рагнера прозвали на Бальтине Черным Королем. Светлокаменный Бренноданн именовали Белым Королем. Если продолжать аналогию, то дом златокузнеца Леуно вполне можно было назвать домом Желтого Короля, тем более, пока там жил принц Баро.
В голубой дом со львом над входом Рагнер оправился вновь следующим вечером. Он пришел к Адальберти один, без Маргариты. Весь час Целомудрия мужчины выпивали и разговаривали обо всем подряд, не думая ни о смерти, ни об Аде. Впрочем, ничего греховного они тоже не обсуждали.