«Неужели это было в последний раз? – оглянулся он у прохода в ратушу на чужой город и на огромный храм Возрождения. – Да, было в последний раз, – кивнул он храму. – Раз дал слово, то приходиться его держать. Довольно с меня пилул победы и опьяненного ими разума… Я найду, чем заняться и в мирной жизни… Что же, Лодэтский Дьявол погиб в Орензе, и я не буду по нему скучать. Ну, может, самую малость».
Глава XXXI
30 день Нестяжания, 2 год, 40 цикл лет
Существовала легенда о таинственном Алериа́не Нулоа́-о-Эзо́йн, искусном врачевателе «каких свет не знал», астрологе и алхимике из королевства Толидо́. Он утверждал, что разгадал тайну символов, что дал металлам Божий Сын, и составил из них иной сатурномер, позволявший любому человеку переродиться в плоть своего, пока еще бездушного, ребенка: раз в году каждый имел возможность «переплавить» обычную воздушную душу в ту, что имела бы четыре стихии, и в итоге переродиться божеством. Однако сначала алхимик располагал четырьмя разными вариантами времени, и какой из них был верным, предстояло установить опытным путем. Три раза его постигала неудача: испытуемые гибли мучительной смертью в точное время, но младенцы не приобретали удивительного свойства крови – растворяться на коже человека. Четвертым испытуемым стал престарелый граф Дофи́р-о-Лотто́й из того же королевства Толидо – и окончилось то убийство новой неудачей. Сам алхимик был вынужден скрываться, поскольку семья графа пожаловалась Экклесии. Чего только не начали злословить о врачевателе, спасшем множество жизней и бедным, и богатым: сплетничали о демонах, о языческих ритуалах, о человеческих жертвоприношениях и о преступных сношениях, – где была правда, а где вымысел, стало уже непонятно. Экклесия напала на след Алериана Нулоа-о-Эзойн в Элладанне, спустя почти пятнадцать лет с убийства графа Дофир-о-Лоттой: старика-алхимика узнал и выдал судья, отца которого Алериан Нулоа-о-Эзойн когда-то излечил. Вот только алхимика и его молодую супругу нашли отравленными, его годовалый сын при этом исчез, и, конечно, люди стали верить, что колдун успел передать мальчику душу. Так ли это и куда исчез ребенок, осталось неизвестным. Если бы он выжил, то на втором году сорокового цикла лет ему бы исполнилось тридцать девять лет.
Того, кто выдал Экклесии алхимика, звали Аэ́лло Ампелинна́к. За помощь Экклесии и за то, что тот поставил закон выше личной благодарности, Альбальд Бесстрашный сделал этого судью градоначальником. Тогда же будто кара звезд сошла на Аэлло Ампелиннака и на всю его семью: сперва умер его единственный сын, дочь оказалась обезображена появившимся на лице красным пятном, а больше детей у него не родилось. Спустя шестнадцать лет герцог Альбальд повесил этого градоначальника с другими заговорщиками в окнах ратуши и стер его имя из Истории, поэтому лишь старожилы помнили, с чего всё началось и чем закончилось. Да и закончилось ли? Вскоре после казни Аэлло Ампелиннака, его дочь ушла в монастырь, ее супруг покинул Элладанн со всей родней, но ураган потопил их корабль в Лани, и из всей семьи чудом выжила одна шестилетняя девочка, да и она будто вернулась с того света иной – ужас и потрясение начисто стерли ее память. Комнату в ратуше, в окне какой десять дней висело тело Аэлло Ампелиннака, новый градоначальник Элладанна, Ортлиб Совиннак, превратил из кабинета в спальню – ту самую спальню, где ночевал он один и где стояла красная кровать. Поговаривали, что там он играл в шахматы и разговаривал сам с собой.
________________
Утренний полумрак светлел. Маргарита, прикрыв веки, еще вздрагивала от сладких мурашек, скатывавшихся вниз по позвоночнику. Рагнер отрывисто дышал ей в ухо, водил носом по ее затылку и шее, отчего она, нежась, поднимала плечо вверх, улыбалась и пыталась улизнуть от этих щекочущих прикосновений. Опустив ресницы, она растворялась в томлении, и ей казалось, что ее тело состоит из легкого утреннего тумана. Рагнер потянул ее назад, уложил спиной на подушки, а сам, нависая сверху, стал освобождать от золотистых волос лицо и плечи любимой. Зеленые глаза смотрели в карамельно-карие и общались друг с другом без слов. Насмотревшись, Рагнер прилег рядом на бок. Маргарита ему улыбнулась и, зажмурившись, потянулась всем телом – и ее тут же обхватили сильные руки.