Раздвинув ветви кипарисов, Маргарита заглянула за спину Рагнера и, увидев Ольвора с клинком, занесенным над священником, истошно закричала – она тут же оказалась в объятиях герцога, и жуткий крик потонул в его груди. Почувствовав щекой твердь пластин под камзолом, она пришла в себя и услышала:
– Не кричи. Он пока еще живой, лишь ранен… – говорил Рагнер, одновременно вдавливая голову девушки в свое плечо и поглаживая ее по волосам другой рукой. – Тихо, тихо, живой…
Маргарита замолчала, но Рагнер не спешил ее отпускать. Тогда она, высвобождаясь, с силой уперлась в плечи мужчины – и он сразу перестал ее держать. Ольвор меж тем в полном спокойствии убрал кинжал и продолжил осматривать рану.
– Монах еще живой, – повторил Рагнер. – Видишь, губы розовые и кожа еще ничего… дышит, значит…
Он помолчал, вглядываясь в лицо девушки и пытаясь понять: будет ли она кричать, а затем убрал прядку волос с ее лица, что выбилась из-за его «объятий».
– Ты в порядке? – спросил Рагнер. – Не кричи так больше, ладно? А то и мне страшно стало. Аргус, – сказал он по-лодэтски. – Сюда уже бегут… Ты их разверни, скажи, чтобы ждали у дверей, и сам там останься. Еще пара минут – и мы тоже выйдем.
Аргус, убрав меч, быстро зашагал обратной дорогой, а Рагнер приблизился к телу праведника, присел перед ним на одно колено, потрогал его лицо, нахмурился и заговорил по-лодэтски с Ольвором. Маргарита встала неподалеку от скамьи – взволнованно стискивая пальцы, она старалась догадаться, о чем с серьезными и мрачными лицами говорили эти мужчины. Наконец Рагнер выпрямился и подошел к девушке.
– Ему уже не помочь, – тихо сказал он. – Слишком поздно. Мне жаль.
– Как так вышло? – роняя слезу, прошептала Маргарита.
– Думаю, его пытали, чтобы узнать, где ценности храма, а потом зарезали.
– Как так вышло, что нельзя спасти? – пояснила она свой вопрос. – Почему?
– Рана глубокая и уже воспалилась – у него началась горячка. Дня три ему осталось… или того меньше.
– Нет! Нет! Не может быть! – вырвалась Маргарита из рук Рагнера, попытавшегося ее удержать, и подбежала к скамье. Она упала на колени, прямо на молодую травку, обхватила ладонями поросшее щетиной лицо праведника – брат Амадей негромко застонал и дернул ресницами.
– Он в сознании! – вскрикнула она. – Ему можно помочь!
– Нет, нельзя! – ответил нависавший над ней Рагнер. – Люди, которые это сделали, знали куда бить. Скорее всего, бандиты-отправители, опытные убийцы… Чудо, что он не истек кровью сразу. Но всё равно… Если мы его потащим в ратушу, то кровь пойдет снова. А если нет, то у него жар – его кровь уже отравилась гноем. Слишком поздно, пойми же. Этой ране, наверно, сутки, если не больше. Поздно! Он уже гниет изнутри: будет мучительно умирать, и чем дольше мы будем его спасать, тем дольше продлим его боль. Послушай… – присел он рядом с девушкой и попытался зацепить своим взглядом ее взгляд. – Лучше прекратить его страдания… Я просто перекрою ему рукой дыхание – и он уснет. Даже не поймет ничего. Это будет милосердие, а не убийство…
– Нет, нет, не может быть, – роняя слезы, замотала головой Маргарита и погладила лицо брата Амадея. – Спасите его, молю. Вдруг еще не поздно! Ну попытайтесь хотя бы спасти… Вы же… Вы – Лодэтский Дьявол! Вы спасете его, если захотите. Вы ведь всё можете…
– Если бы… – тяжело вздохнул Рагнер и поднялся.
Он мрачно смотрел на плачущую девушку, которая не успокаивалась, и, подумав немного, сказал что-то по-лодэтски Ольвору – тот направился быстрым шагом через сад к входу в храм. После Рагнер попытался поднять Маргариту с колен, но она выдернула свое плечо из его руки.
– Ладно, я постараюсь помочь, – сказал он. – Мои люди сейчас будут искать повозку. Отвезем его в ратушу – одна надежда, что Соолма сможет что-то сделать. Если по дороге не помрет – не так всё плохо, как кажется… Поднимайся уже, и довольно лить слезы.
Маргарита сама встала, вытерла глаза рукой, зябко запахнулась в красивый изумрудный плащ неизвестной аристократки. Рагнер легонько взял ее за руку чуть выше локтя – она не вырывалась. Тогда он отвел девушку на несколько шагов в сторону и развернул ее так, чтобы она не видела скамьи.
– Не плачь, – потребовал Рагнер и, касаясь своей ладонью щеки Маргариты, утер ее только что появившуюся слезу. Неожиданно он обнял лицо девушки обеими руками и приподнял его к своему лицу. – Ты очень смелая, – тихо говорил он. – И сильная духом… бесстрашная, хоть и боишься… сильная, хоть и такая слабая, маленькая… И еще ты добрая… очень… даже меня заставляешь добреть…