Маргарита невесело усмехнулась при слове «приютил».
– Как его зовут, сестра? – спросил брат Амадей. – Мне бы хотелось обращаться к нему по имени.
– Герцог Рагнер Раннор, – закатывая глаза вверх, недовольным голосом произнесла это имя Маргарита. Брат Амадей снова широко улыбнулся.
– Должно быть, ты не понимаешь, сестра Маргарита, всю смелость поступка брата Рагнера? Как я понял с его слов, меня везли на виду у всего города?
Маргарита кивнула.
– Погибни я, в моей смерти, вне всякого сомнения, обвинили бы герцога Раннора – с его-то славой! При стольких свидетельствах он бы не оправдался, и Экклесия самое малое лишила бы его рыцарского достоинства. Ты не знала?
– Нет… – удивилась Маргарита. – Это страшно?
– Для знатного рыцаря, тем более герцога, сложно найти что-то более страшное и срамное. Ритуал посвящения в рыцари проводит священник, и эту честь еще нужно заслужить подвигом. При посвящении рыцарь дает клятву никогда не разорять храмов и не причинять вреда духовенству, ведь рыцарь – это в первую очередь воин Бога и только потом земного короля. Рыцарь может безгрешно убить любого человека, кроме представителя Экклесии: за убийство даже столь ничтожного священника четвертого сана, как я, будет немедленное лишение рыцарского звания. На эшафоте с рыцаря снимают шпоры и всё завоеванные им ордена, отбирают меч и разбивают его щит. После чего читают заупокойную молитву и хоронят воинское имя заживо. Он и его потомки навсегда лишаются права быть рыцарями, появляться при дворе и в приличных домах, а в герб добавляют позорную метку. И потеря рыцарского достоинства, как я сказал, – это самое малое. Со славой Лодэтского Дьявола можно всего лишиться и познать больший позор: быть казненным унизительной смертью в бочке с нечистотами или жуткой смертью как отлученный от веры, или же быть вызванным на Божий Суд, и, конечно, войти в «Книгу Позора».
– Я понятия не имела… – распахнула глаза Маргарита и задумалась.
– Видишь, он даже не похвастался… – улыбался брат Амадей. – Вот я и говорю, что он вовсе не чудовище, что он лучше, чем о нем думают… Совиннак, будь он в схожем положении, никогда бы не спас меня, не так ли? Поставить всё под угрозу ради незнакомца… Конечно, я прекрасно понимаю, что брат Рагнер ради меня не стал бы идти на подобное безумие, что он пожалел не меня, а тебя. Ты, должно быть, сильно плакала и растопила его сердце…
– Хватит, пожалуйста, – резко прервала праведника Маргарита. – Я более не хочу говорить о своем супруге или об этом человеке. Слава Богу, вы выжили, и ему ничего не грозит… Лучше скажите, почему вы не попросили помощи, а легли умирать на скамью?
– Умереть в таком прекрасном месте, – проникновенно начал брат Амадей, – в какое вложено так много твоего труда, – это столь благая смерть, что… Была ночь, – вздыхая, буднично добавил он. – Никого на площади не было, да и всё равно я не успел бы до нее дойти. Я прижег рану, но пока шел из семинарии до храма, ослабел, терял сознание… Тогда я доверился Богу, и он показал, что мне еще есть для чего жить и еще рано умирать.
– А мне… есть ради чего жить? – спросила девушка и попыталась улыбнуться.
– Ты еще так юна… Конечно, тебе есть ради чего жить, – по-отечески нежно говорил брат Амадей. – Для будущих детей, к примеру. Ничего не бойся – доверься Богу, как и я. Не пеняй и не отчаивайся. Раз на то воля Божия, то благодарно прими и это его дарение, – дотронулся он до пятен под ее глазом. – Боли кажется слишком много, но ее столько – сколько ты сможешь вытерпеть, не больше.
По щекам Маргариты покатились слезы. Она стала их вытирать, когда раздался стук. И это стучал мужчина. Прекрасно понимая, кто это пришел, девушка открыла дверь.