– Так и во всем… – задумчиво проговорил мужчина. – Порой есть всё, да не хватает мелочи, как горчицы в лепешке, чтобы стало вкусно и вкушать, и жить…
Толстая Тори пробила шесть раз, когда Маргарита, покончив с лепешкой, допивала сладкий медовый напиток.
– Мне пора идти убирать обеденную, – сказала она.
– Нет, не пора, – помотал головой Рагнер. – Довольно. Будешь сидеть здесь взаперти, пока тебя не заберут, а то от тебя одни беды.
– И к брату Амадею нельзя?
– Там сейчас еще Лорко живет. Твой монах сам меня попросил о такой няньке: его там надо обмывать и прочее… Так что надолго туда не ходи. На всякий случай я еще собаку к тебе приставлю. Айада, – позвал Рагнер и сказал что-то на своем языке.
Айада принялась обнюхивать Маргариту, следуя от ног к рукам, и напоследок, положив морду на ее колени, ткнулась носом в низ живота девушки, а затем попыталась залезть глубже.
– Эй! – возмутилась Маргарита.
Но она боялась «милейшую душку» Айаду и лишь испуганно посмотрела на Рагнера. Тот скалился, показывая серебряные зубы.
– Ты ей нравишься на запах, – ответил он. – Сейчас она уйдет.
Собака, действительно, скоро оставила Маргариту в покое. Махая из стороны в сторону мощным, толстым и острым хвостом, похожим на меч преторианца, она подошла к Рагнеру, и тот стал ее наглаживать. Свирепая Айада блаженствовала, прикрыв коричневые глаза и высунув набок розовый язык.
– Что же мне делать весь день? – спросила Маргарита.
– Отдыхай, – пожал плечами Рагнер.
Маргарита задумалась и, не осмеливаясь высказать просьбу, пытливо посмотрела на него исподлобья.
– Что? – спросил он.
– Ну… – застеснялась она, – можно мне разочек… отдохнуть среди роз и лилий?
– Чего? – изумился Рагнер.
– Полить цветы в саду… – сильнее порозовела в щеках Маргарита, а у мужчины шире открылись глаза. – В той купели омыться, – сказала она прямо. – Разочек. Ну, пожааалуйста, Ваша Светлость… – с воодушевлением в зеленых глазищах, умоляющим и кротким голоском попросила красавица.
– Ах, вот ты какая! Лиса, подлиза и льстица! – приторно возмутился Рагнер, но кивнул, а девушка обрадовалась и заулыбалась. – После роз, лилий и сада, – хрен с ней, с уймой нагретой воды. До полудня принесут тебе воду. Что-то еще?
– Ну… – опять замялась девушка.
– Что?
– Ну вдруг Ортлиб только завтра придет. Или даже послезавтра…
Рагнер ничего не отвечал, но глазами показывал, что ждет ее просьбы.
– Можно ли из моего дома кое-что забрать? Учебники… И другие вещи… Если дом не разграбили, конечно.
– Какие вещи? За домом наблюдают, так что там всё на месте. Но… сама понимаешь, роскошь и ценности вряд ли остались. Трофеи есть трофеи.
Маргарита грустно усмехнулась.
– Самое ценное, что было в том доме, это то, что грабители туда притащили. Ортлиб даже туда не взял свой и первой жены портреты: где-то храниться их оставил. Мне нужны гребень и зеркальце. Оно не очень ценное, маленькое и не посеребренное, но дорого мне, потому что его дядя подарил. Они в той спальне, – она погрустнела и вздохнула, – какая вся в крови. Лежат в сумке за ларем в гардеробной. Я ее успела там спрятать… Надеюсь, она еще там. Учебники в моем столике. Но в сумке… – смутилась она, – там белье, и я бы не хотела, чтобы его кто-то видел или трогал из мужчин…
– Если я принесу, пойдет? – став серьезным, Рагнер внимательно смотрел на нее. – Я всё равно думал туда съездить. Хочу понять: что за человек твой супруг.
Маргарита нахмурилась, невольно вспоминая тот страшный день, и уткнула взгляд в стол.
– Те грабители… – тихо произнес Рагнер. – Мне сказали, что у одного из штанов всё хозяйство на виду торчало… Не просто грабители, да?
– Не просто, – ответила Маргарита, перевела дыхание и захлопала глазами, чтобы не заплакать. – Сын палача мою прислужницу схватил, утащил в другую спальню, а тот меня… но он не успел… Только платье всё изорвал. А… Идер, – она с трудом выговорила это имя и свела брови, как от боли, – он вернулся и увидел… Если бы не видел, наверно, он бы меня просто убил, как Тини… Прислужницу, – пояснила она. – Но я так кричала, что ему понравилось… Его звала…
Маргарита резко встала из-за стола и, вытирая слезы, подошла к наполовину прикрытому ставней окну. Рагнер, сжимая челюсти, молчал и думал о чем-то.
В дверь постучали, и снова вошла Соолма. Она принесла для Рагнера чистую рубашку, какую тот надел, а потом стала плести его волосы в хвост. Маргарита не поворачивалась к ним и, стараясь справиться со слезами, гнала от себя возникавшие перед глазами лица Эцыля, Фолькера и Идера. Когда Соолма удалилась, то она услышала голос Рагнера и повернулась к нему.