Маргарита расстроилась от таких мыслей, встала со стула и подошла к окну. Появиться с непокрытой головой ей было нельзя, поэтому она притворила нижние ставни. Глядя в небольшую щель на храм Возрождения, девушка неторопливо расчесывала волосы.
«У меня сейчас возраст, когда я сырое тесто, – думала она. – Что из меня вылепят до восемнадцати, тем я и буду… В учебнике, конечно, о мужчинах написано. У женщин всё проще, как мне сказал епископ Камм-Зюрро. Женщина до возраста Посвящения – девушка, и до конца юности должна выйти замуж, чтобы жить ради своего супруга и семьи: в муже и детях все ее достижения… И всё же… Что же из меня мой наставник, мой супруг, собирался вылепить? Явно не пресную лепешку, раз учителей мне нанимал – за это нельзя не быть ему благодарной. А вот с Иамом я бы точно лепешкой осталась. Впрочем… неизвестно – я же и не знала его вовсе, а брату Амадею Иам нравился… Иам погиб, даже не достигнув возраста Посвящения, погиб полусырым тестом. И как бы то ни было – он вроде зря всех поил на нашей свадьбе, зато столько людей пришло проводить его душу на Небеса, что любой бы позавидовал. А Ортлибу сейчас пятьдесят три, значит, через год у него второй возраст Посвящения. Он опять глуп, хотя думает, что умен, – так было написано. Скоро, если верить учебнику, он приобретет обидчивый нрав и перестанет гордиться службой. Забавно… А Рагнер Раннор в самом начале благодатного возраста свершений. Серьезен и не совершает ребяческих поступков…»
Размышляя над тем, что прочитала, Маргарита встряхнула своей золотистой гривой, залезла в волосы пальцами и снова потрясла ими, чтобы просушить корни на затылке. И вдруг она почувствовала, что на нее смотрят. Она обернулась – Рагнер спал. Нахмурившись, она снова вернулась окну и стала расчесывать кончики волос. И опять у нее возникло чувство, что за ней следят. Но веки герцога по-прежнему были закрытыми. Чуть прикусив губу, Маргарита медленно отвернулась от мужчины на кровати – и тут же быстро оборотилась.
– Вы не спите! – вскричала она, успев заметить, что Рагнер дернул ресницами.
Он перестал притворяться: открыл полные озорства глаза и улыбнулся.
«Возраста Благодарения он достиг! – возмутилась про себя Маргарита. – Серьезен и не делает ребяческих поступков! Чепуха это все, что о возрастах пишут!»
Негодуя, девушка, собрала волосы рукой, чтобы заплести их в косу.
– Не нааадо, прошу, оставь волосы так, – сонно протянул Рагнер. – Тебе жалко? – он перелег на бок и подставил под голову руку. – Я уже больше года среди потных, страшных и заросших мужиков… Самому надо бы побриться, – пробормотал он и провел пальцами от шеи по подбородку. – А у Соолмы, если волосы отрастают, то это подлинный шар вокруг головы. Оставь… Ты же сама их при мне распустила.
– Я думала высушить волосы, пока вы спите. Это неправильно – видеть меня такой.
– Я тебе платья принес, – напомнил Рагнер. – Всё, что ты хотела, и даже больше… Глупо, я же всё равно всё уже видел и не раз… Вот ответь: почему с утра мне можно было видеть твои волосы, хоть и в косе, а сейчас нет? Молчишь? А завтра еще хочешь отдохнуть среди роз и лилий? – широко улыбнулся он. – Сады свои полить?
Маргарита, подумав, опустила руку и позволила волосам рассыпаться по плечам. Герцог, прищурив глаза, улыбнулся еще шире и довольнее.
– Это не из-за купели, – насуплено сказала она, села за стол и стала перебирать учебники. – Из-за зеркальца, дядюшкиного подарка… Хорошо, – вздохнула девушка, очень желавшая и завтра помыться с удобством. – Из-за купели немного тоже… А про сады – это же аллегория… Иносказание для благоречия. Меня учили, что в свете все дамы так говорят… Или нет?
– Мне-то откуда знать? – просыпаясь, потянулся герцог. – Говорят, наверно… Я свою супругу едва понимал, а она, похоже, дулась из-за этого. Пожелала мне напоследок гибели… этой твоей аллегорией, конечно. Мол, желает, чтобы молнии раскололи и небо, и море…
– Я думаю, что она вам не гибели вовсе желала, – улыбнулась Маргарита. – Ну… – смущаясь, пояснила она, – огонь или молнии – это же мужчина, а вода или море – женщина… Небо – это чувства, любовь… Я бы поняла, что она вам в чувствах призналась и приглашала… покушать вишни… Ну… – вздохнула Маргарита, глядя на озадаченное лицо Рагнера и решая впредь отказаться от иносказаний, – на супружескую близость.