Маргарита поставила свинку на стол и погладила ее пальцем.
– Мне кажется, что здесь жила его… близкая дама. Красивая… Они раньше были вместе… до меня. И она с нами потом тоже жила, даже в том желтом доме, – закрыла девушка на пару мгновений глаза. – Она уже не была его близкой дамой, но… Из-за того что Ортлиб женился на мне, а не на ней, их общий сын и надругался надо мной.
Она выдохнула последнюю фразу, и ей стало гадко.
– Не плачешь? – спросил Рагнер.
– Нет, – помотала Маргарита головой. – Не хочу из-за него страдать. Он был бы рад, если бы знал.
– Вот это верно.
Находясь за спиной девушки, Рагнер погладил ее голову через платок, а она не стала отстраняться. Он задумчиво постоял немного, намереваясь сделать что-то большее, но потом решил, что не стоит.
– Айада! – позвал он собаку, и та ринулась с места.
Подлетев к Рагнеру, она подпрыгнула, положила ему лапы на грудь и лизнула его лицо.
– Айада… – проворчал герцог, сбрасывая ее лапы. – Ну что еще за нежности? Ревнуешь, что ли? – усмехнулся он, глядя на Маргариту и вытирая нос. – Я вернусь к обеду, – сказал он девушке. – Часа через два. Что-то еще нужно?
– Нет.
– Не грусти тут, – пошел Рагнер к двери, и собака, махая хвостом, последовала за хозяином. – Думай, что супруг скоро явится и заберет тебя от меня, такого всего ужасного…
Если бы Рагнер обернулся, он бы увидел, что его слова совсем не успокоили Маргариту. Когда за ним закрылась дверь, она, обхватывая себя за плечи руками, села на стул. Тревожное предчувствие, что никто ее отсюда не заберет, причиняло боль и вызывало чувство унижения. И она не знала, что ей дальше делать, и боялась того, как с ней поступит Лодэтский Дьявол, когда убедится, что пленница стала обузой.
Глава XXIII
Пятнадцатый день рождения
Меридианская звезда соответствовала кругу – совершенной фигуре и началу всех форм; меридианский крест – квадрату, несовершенной фигуре и концу всех форм. Круг и звезда символизировали идеальный, божественный мир, квадрат и крест – суть человека и земного мира, то есть изначальное стремление человека к несовершенству и к уничтожению своего мира. Из металлов квадратом обозначался хрупкий свинец, а круг – пластичным золотом.
Двадцать шестой Божий Сын оставил в Святой Книге такую запись: «Из-за рамок своей плоти человек и есть создание, какому так любы углы прямые и строенья кубические: размах рук человека равен росту его. Человек с разведенными в стороны руками и сведенными ногами – это рамка квадрата с центром у места детородного; человек с раскинутыми в сторону руками и ногами – это круг с центром в пупе. У младенца годовалого со сведенными ногами – центр это пуп, да чем старше человек, тем сильнее середина его плоти к местам детородным уходит. Центр – это есть сосредоточье сил, перехлест стихий и мощи, потому плоть ребенка много заботится о животе своем, а голод человека взрослого метается меж животом и местом детородным». Крест стихий, полученный при обряде единения, усмирял звериное естество плоти, дарил дополнительный центр силы в верхней части груди, помогая человеку в борьбе с Пороками и животными страстями.
Согласно знанию, люди имели друг с другом незримые связи, и вырастали они как раз из центра плоти, из сосредоточения сил: будто в лесу одни души переплетались лишь ветвями, вторые – еще и корнями, третьи никак не объединялись, а четвертые боролись друг с другом, – вот и связи у кого-то были прочными, у других же они обрывались. Самые сильные связи были внутри семьи и между влюбленными. Люди с сильной связью могли понимать друг друга без слов или, когда один о чем-то думал, другой это говорил.
Соединение между родителями и еще бездушным младенцем было иного рода. Экклесия называла эту связь «незримой пуповиной сил»: с момента зачатия и до трех лет, чтобы окрепнуть, плоть ребенка питалась жизненными силами своих родителей, – значит, существовала возможность передать наследникам свою душу. Мужское тело могло передать душу только наружу, как семя, женское – внутрь себя, в матку, где был центр силы. Из-за строения человеческой плоти Божий Сын умирал на кресте в пропорции квадрата: его душа перед гибелью плоти собиралась у детородного места и перетекала по незримой пуповине в его собственного годовалого сына, – такой возраст был наилучшим для принятия души младенцем от родителя из-за крепкой «пуповины» и центра силы в пупке. Могла душа передаться и дочери, но из-за строения женской плоти в дальнейшем душа передалась бы лишь тому младенцу, какой был бы еще в утробе. Погибнув на кресте, Божия Дочь уже не смогла бы родить, ребенок в ее чреве умер бы вместе с ней, – так прервалась бы череда возрождений: божественная душа отправилась бы на Небеса, не найдя пристанища в плоти, а Бог мог и не отыскать вторую столь праведную женщину, как Пресвятая Меридианская Праматерь. Следом наступил бы Конец Света. Таким образом, только строением человеческой плоти и ничем иным обуславливалось то, что божественная душа Спасителя жила в мужском теле и передавалась его сыновьям.