________________
Двенадцатый день плена сменился тринадцатым, затем прошел еще день. Маргарита уже три дня прожила у Рагнера в спальне и не понимала, как ей быть, ведь после дня венеры герцог точно перестал ждать Ортлиба Совиннака.
И в день юпитера, и в день венеры Рагнер приходил в ратушу за пару минут до начала восьмого часа и времени отбоя. Он где-то обедал в городе, а в свою спальню возвращался ради вечерней прогулки с Айадой да сна с ней в обнимку на полу. На рассвете или около того он вставал, отправлял собаку прогуляться, сам же укреплял тело: делал три раза по сто отжиманий, приседаний и сгибаний туловища из положения лежа для твердости живота. Маргарита в это время притворялась спящей, но из любопытства она иногда за ним подглядывала и тогда невольно восхищалась его сильным телом, особенно, когда видела игру мускулов на оголенном мужественном торсе, отмеченном шрамами и меридианским крестом. Ругая себя на чем свет стоит, она успешно противостояла искушению, отгоняла греховные мысли и лишь тихонько вздыхала.
Рагнеру никогда не требовалась нагретая вода, чтобы искупаться: после упражнений он просто обливался холодной водой; а Маргарите ежедневно, до второго завтрака, доставляли полтора десятка бочонков воды для большой купели. Из-за этого она чувствовала необъяснимые угрызения совести, хотя, казалось бы, могла ликовать, что причиняет хлопоты самому Лодэтскому Дьяволу, кошмару Орензы. Еще ей стали приносить сливки для кожи – и из-за них ей также становилось тяжело на душе. И из-за того, что «лодэтское чудовище» спит на полу, она тоже себя терзала. Пока Рагнер ни слова не сказал о ее переезде. Завтракая с Маргаритой, он подшучивал над ней, скорее даже измывался, и радовался, когда она пыталась дерзить ему в ответ, но ни разу за три дня он не упомянул о том, что пленница загостилась в его спальне, словно его не беспокоили собственные неудобства.
Пятнадцатый день плена совпал с днем рождения Маргариты. Шестого дня Нестяжания, второго года, сорокового цикла лет, в первый день сатурна, ей исполнялось пятнадцать лет. Она проснулась с гадким чувством обиды на мужа и с убеждением, что даже сегодня, в ее празднество, он не объявится. Трехдневный срок, какой в унизительных и грубых изречениях дал Рагнер, истек вчера, – с наступившего дня Лодэтский Дьявол угрожал отдать пленницу своим головорезам. Любила ли она супруга до сих пор или уже нет, девушка не понимала, только знала, что так сильно на него злится, что если он не придет за ней до окончания суток, то она сама больше не захочет его видеть.
По заведенному порядку, закончив упражнения, искупавшись и одевшись, Рагнер, уходя гулять с собакой, крикнул Маргарите, чтобы она вставала. В подавленном настроении девушка вылезла из-за красной завесы балдахина и, закрывшись в уборной, за триаду часа тоже привела себя в порядок. В свой день рождения она облачилась в ярко-зеленый наряд, что очень ей шел. Благодаря ли сливкам, или вышел срок, но синяки полностью исчезли с ее лица, будто они никогда и не пытались уродовать красавицу. Причесавшись, она покрыла голову платком и вышла в спальню, где на столе уже стоял завтрак.
В ожидании девушки Рагнер, сидя на большом сундуке, заострял меч обычным точильным камнем. Его волосы были перехвачены в хвост – значит, Соолма уже приходила. Она же принесла своему мужчине в день сатурна не белую, а символичную для этой планеты черную рубашку.
– А костью вы не пробовали меч затачивать? – поинтересовалась Маргарита, проходя к столу. – Человечьей, например?
– Зачем? – озадаченно спросил Рагнер, поднимаясь на ноги и вешая меч за цепь на стену. – Тем более человечьей… Это какие-то новые изыскания при дворе герцога Лиисемского или что?
– Почти… Не при дворе, скорее при кухне… Работницы хлебной кухни были уверены, что вы именно так делаете. Даже более… Могилы оскверняете, когда рядом нет живых красавиц. Ну, чтобы после насилия из их бедра вырвать кость, – невольно улыбнулась Маргарита, пока это произносила. – Так ваш меч острым и получается, то есть колдовством, – и пробивает любые доспехи насквозь… Я верила…
Посмеиваясь, Рагнер сел за стол напротив нее и ответил:
– Чего только про этот меч не болтают. Даже на Бальтине такое оружие – это большая редкость. Лучше сандел-ангелийских сплавов, да вот тайна бальтинской стали утеряна. Наверно, был какой-то мастер, который так и не открыл никому свой секрет. Ну или это сами гномы, духи земли, выковали… – улыбался и Рагнер. – Бальтинцы именно в это верили. Да из металла, какой послали боги. Меч, в самом деле, необычайно прочный, острый и легкий при этом. Едва тупится от ударов. Но лишь в единении с мастерством хозяина, меч может повредить доспех… Ладно, не говори никому – я ни разу не пробил мечом ни одного доспеха – у человека нет такой силы, чтобы пропороть сталь, а меч – это всё же не топор и не копье. Длинный меч отменно сечет – здесь его главная сила. Бывает, попадаешь мечом в сочленения на животе, но из-за нарамника другим кажется то, чего нет. Однако… Я раз видел на лесопилке, как тонкая струна режет и кость, и металл, и дуб. Твоя рука становится такой струной, и если она сильна, то твой меч тоже силен. Хороший меч может даже надрезать другой меч, а потом сломать его, но чтобы собственный меч не повредить и не сломать, нужно правильно бить и отражать удары, нужны долгие тренировки. Словом, меч требует куда большего мастерства, чем владение любым другим оружием, а если всё сделать правильно, то человека без защиты этот бальтинский клинок легко делит надвое.